Михаил Булгаков: "Есть один приличный вид смерти – от огнестрельного оружия. Но у меня его, к сожалению, нет"

Один из самых «медицинских» российских писателей (наряду с Чеховым, конечно) - Михаил Булгаков. Он и сам был врачом, медицинская тема в его произведениях не редкость. Всплывает эта тема и тогда, когда мы говорим о самом Михаиле Афанасьевиче: то, как он заболел и умер, не успев отредактировать свой роман, часто становится предметом литературоведческих исследований и спекуляций.

Часто доводится слышать о том, что раз писатель написал рассказ «Морфий», то и сам был морфинистом со стажем и умер по причине собственной наркомании.

Поэтому в данной главе мы воспользуемся мнением не литературоведа, а медика - Леонида Дворецкого, опубликовавшего исследование болезни и смерти писателя в солидном издании «Нефрология».

Anamnesis vitae

В 1932 году писатель Михаил Булгаков предупредил свою новую избранницу Елену Сергеевну: «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, - дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках».

До смерти писателя оставалось восемь лет, за которые он напишет и почти закончит великое произведение «Мастер и Маргарита». <…>

Через шесть месяцев после появления первых симптомов болезнь развилась и привела пациента к медленной мучительной смерти: в последние три недели Булгаков ослеп, был измучен ужасными болями и прекратил редактировать роман.

Что же за недуг так жестоко обошелся с писателем?

Булгаков регулярно проходил обследования, которые не обнаружили никаких соматических патологий. Однако невротические расстройства у него уже наблюдались.

Так, в архиве Булгакова найден врачебный бланк с медицинским заключением:

«22.05.1934. Сего числа мною установлено,что у М.А.Булгакова имеется резкое истощение нервной системы с явлениями психостений, вследствие чего ему предписаны покой, постельный режим и медикаментозное лечение.

Тов. Булгаков сможет приступить к работе через 4–5 дней. Алексей Люцианович Иверов. Врач Московского художественного театра».

О подобных невротических состояниях и попытках их лечения упоминает и Елена Булгакова в дневниках 1934 г.:

«13-го мы выехали в Ленинград, лечились там у доктора Полонского электризацией».

«13 октября. У М. А. плохо с нервами. Боязнь пространства, одиночества. Думает, не обратиться ли к гипнозу?»

«20 октября. М. А. созвонился с Андреем Андреевичем (А. А. Аренд. - Примеч. Л. Д. ) по поводу свидания с доктором Бергом. М. А. решил лечиться гипнозом от своих страхов».

«19 ноября. После гипноза у М. А. начинают исчезать припадки страха, настроение ровное, бодрое и хорошая работоспособность. Теперь - если бы он мог еще ходить один по улице».

«22 ноября. В десять часов вечера М. А. поднялся, оделся и пошел один к Леонтьевым. Полгода он не ходил один».

То есть уже в 1934 году Булгаков пользовался минимум двумя распространенными тогда способами лечения неврозов: терапией ударами током и гипнозом. Вроде бы это ему даже помогло.

В письмах к Викентию Вересаеву, тоже врачу по профессии (помните его «Записки врача»?), Булгаков признавался:

«Болен я стал, Викентий Викентьевич. Симптомов перечислять не стану, скажу лишь, что на деловые письма перестал отвечать. И бывает часто ядовитая мысль - уж не совершил ли я в самом деле свой круг? Болезнь заявляла о себе крайне неприятными ощущениями „темнейшего беспокойства“, „полной безнадежности, нейрастенических страхов“».

«Соматика», телесное проявление болезни, манифестировала в сентябре 1939 года, <…> после серьезной для него стрессовой ситуации (отзыв писателя, отправившегося в командировку для работы над пьесой о Сталине) Булгаков решает уехать в отпуск в Ленинград.

И в первый же день пребывания в Ленинграде, прогуливаясь с женой по Невскому проспекту, Булгаков почувствовал вдруг, что не различает надписей на вывесках.

Подобная ситуация однажды уже имела место в Москве - до поездки в Ленинград, о чем писатель рассказывал своей сестре, Елене Афанасьевне: «О первой замеченной потере зрения - на мгновенье (сидел, разговаривал с одной дамой, и вдруг она точно облаком заволоклась - перестал ее видеть). Решил, что это случайно, нервы шалят, нервное переутомление».

Встревоженный повторившимся эпизодом потери зрения, писатель возвращается в гостиницу «Астория». Срочно начинаются поиски врача-окулиста, и 12 сентября Булгакова осматривает ленинградский профессор, выдающийся офтальмолог Николай Иванович Андогский. <…>

Профессор говорит ему: «Ваше дело плохо». Булгаков, сам врач, понимает, что все еще хуже: именно так началась болезнь, унесшая жизнь его отца примерно в 40 лет в 1907 году.

Поначалу - осмотры окулиста, <…> на глазном дне выявлены изменения, характерные для тяжелой артериальной гипертонии, о наличии которой у Булгакова до развившихся событий нигде нет упоминаний в имеющихся доступных материалах. Впервые об истинных цифрах артериального давления у писателя мы узнаем только после появления глазных симптомов.

«20.09.1939. Поликлиника Наркомздрава СССР (Гагаринский пр-т, 37). Булгаков М.А. Кровяное давление по Короткову Махim. - 205 / Minim. 120 mm».

На следующий день, 21.09.1939, состоялся домашний визит доктора Захарова, который отныне будет курировать М. А. Булгакова до его последних дней. Выписаны приходной ордер за визит (12 руб. 50 коп.) и рецепт на приобретение 6 пиявок (5 руб. 40 коп.). Чуть позже очень тревожные результаты дают анализы крови. <…>

Диагноз, а точнее симптомокомплекс, становится ясен: хроническая почечная недостаточность. Булгаков себе его тоже ставит.

В октябрьском письме 1939 года к киевскому другу молодости Гшесинскому Булгаков сам озвучивает характер своего заболевания:

«Вот настал и мой черед, у меня болезнь почек, осложнившаяся расстройством зрения. Я лежу, лишенный возможности читать, писать и видеть свет… Ну про что тебе сказать? Левый глаз дал значительные признаки улучшения. Сейчас, правда, на моей дороге появился грипп, но авось он уйдет, ничего не напортив…»

Осматривавший его в том же октябре профессор Мирон Семенович Вовси, авторитетный клиницист, один из консультантов Лечсанупра Кремля, имеющий опыт работы в области патологии почек, автор вышедшей впоследствии монографии «Болезни органов мочеотделения», подтвердил диагноз и, прощаясь, сказал жене писателя, что дает ему всего три дня жизни. Булгаков прожил еще полгода.

Состояние Булгакова неуклонно ухудшалось. По имеющейся подборке рецептов можно предполагать о наличии ведущих клинических симптомов и их динамике.

По-прежнему в связи с головными болями продолжали выписываться анальгетические препараты - чаще всего в виде сочетания пирамидона, фенацетина, кофеина, иногда вместе с люминалом. Инъекции сернокислой магнезии, пиявки и кровопускания были основным средством лечения артериальной гипертонии.

Так, в одной из записей в дневнике жены писателя находим:

«09.10.1939. Вчера большое кровопускание - 780 г, сильная головная боль. Сегодня днем несколько легче, но приходится принимать порошки». <…>

В ноябре 1939 года на заседании Союза писателей СССР рассматривается вопрос о направлении Булгакова с женой в правительственный санаторий «Барвиха». Странное место для умирающего с хронической болезнью почек. Но тем не менее Булгаков отбывает туда с женой. Основным методом лечения Булгакова там стали… тщательно разработанные диетические мероприятия, о чем писатель пишет из санатория сестре Елене Афанасьевне:

«Барвиха. 3.12.1939 Дорогая Леля!

Вот тебе новости обо мне. В левом глазу обнаружено значительное улучшение. Правый глаз от него отстает, но тоже пытается сделать что-то хорошее… По словам докторов, выходит, что раз в глазах улучшение, значит, есть улучшение в процессе почек. А раз так, то у меня надежда зарождается, что на сей раз я уйду от старушки с косой… Сейчас меня немного подзадержал в постели грипп, а ведь я уже начал выходить и был в лесу на прогулках. И значительно окреп… Лечат меня тщательно и преимущественно специально подобранной и комбинированной диетой. Преимущественно овощи во всех видах и фрукты…»

К сожалению, возлагавшиеся надежды (если таковые вообще возлагались) на «санаторную услугу» писателю Булгакову не оправдались. Возвратившись из санатория «Барвиха» в угнетенном состоянии, не ощутив практически никакого улучшения и осознав свое трагическое положение, Булгаков пишет в декабре 1939 года своему давнему другу-медику Александру Гдешинскому в Киев:

«…ну вот я и вернулся из санатория. Что же со мною?..

Если откровенно и по секрету тебе сказать, сосет меня мысль, что вернулся я умирать. Это меня не устраивает по одной причине: мучительно, канительно и пошло. Как известно, есть один приличный вид смерти - от огнестрельного оружия, но такового у меня, к сожалению, не имеется.

Поточнее говоря о болезни: во мне происходит ясно мной ощущаемая борьба признаков жизни и смерти. В частности, на стороне жизни - улучшение зрения. Но довольно о болезни! Могу лишь добавить одно: к концу жизни пришлось пережить еще одно разочарование - во врачах-терапевтах. Не назову их убийцами, это было бы слишком жестоко, но гастролерами, халтурщиками и бездарностями охотно назову. Есть исключения, конечно, но как они редки! Да и что могут помочь эти исключения, если, скажем, от таких недугов, как мой, у аллопатов не только нет никаких средств, но и самого недуга они порою не могут распознать.

Пройдет время, и над нашими терапевтами будут смеяться, как над мольеровскими врачами. Сказанное к хирургам, окулистам, дантистам не относится. К лучшему из врачей, Елене Сергеевне, также. Но она одна справиться не может, поэтому принял новую веру и перешел к гомеопату. А больше всего да поможет нам всем больным - Бог!»

Увы, как мы понимаем сейчас, переход от санаторных врачей к гомеопату был переходом от бесполезного к бессмысленному.

Гомеопатия даже как метод не работает. Ни тогда, ни сейчас, а потому состояние продолжило ухудшаться <…>.

03.02.1940. Булгакова консультирует профессор Владимир Никитич Виноградов, личный врач И. В. Сталина, впоследствии чуть было не погибший по «делу врачей». Приведем рекомендации проф. В. Н. Виноградова:

«1. Режим - отход ко сну в 12 часов ночи.

2. Диета - молочно-растительная.

3. Питье не более 5 стаканов в сутки.

4. Порошки папаверина и др. 3 р/день.

5. (сестре) Инъекции Myol/+Spasmol gj 1,0 каждого.

6. Ежедневно ножные ванны с горчицей 1 ст. л., 10 часов вечера.

7. На ночь микстура с хлоралгидратом, 11 часов вечера.

8. Глазные капли утром и вечером».

Вот так велись больные терминальной хронической почечной недостаточностью всего лишь три четверти века назад!

Друг Булгакова, режиссер и сценарист Сергей Ермолинский, так вспоминал о последних днях умирающего писателя:

«Это были дни молчаливого нравственного страдания. Слова медленно умирали в нем… Обычные дозы снотворного перестали действовать. <…> Ничего уже не могло помочь. Весь организм его был отравлен… …он ослеп. Когда я наклонялся к нему, он ощупывал мое лицо руками и узнавал меня. Лену (Елену Сергеевну) он узнавал по шагам, едва только она появлялась в комнате.

Булгаков лежал на постели голый, в одной набедренной повязке (даже простыни причиняли ему боль), и вдруг спросил меня: „Похож я на Христа?..“

Тело его было сухо. Он очень похудел…» <…>

Незадолго до смерти писатель говорил Валентину Катаеву: «Я скоро умру. Я даже могу вам сказать, как это будет. Я буду лежать в гробу, и, когда меня начнут выносить, произойдет вот что: так как лестница узкая, то мой гроб начнут поворачивать и правым углом он ударится в дверь Ромашова, который живет этажом ниже».

Так оно и произошло.

Anamnesis morbis

Итак, все кончено. Несмотря на позднейшие якобы воспоминания о результатах вскрытия, его, скорее всего, просто не было.

Когда говорят о вскрытии, часто вспоминают слова литературоведа Мариэтты Чудаковой («…сосуды у него были, как у семидесятилетнего старика…») и режиссера Романа Виктюка: «…я вспомнил ее (Елены Сергеевны) рассказ о том, как Булгакова лечили, кажется, от почек, а когда вскрыли, оказалось, что сердце изрешечено мельчайшими дырочками…»

Но никаких сведений о вскрытии найти не удается, и, вероятнее всего причины смерти, указанные в свидетельстве: нефросклероз (замещение почечной ткани - паренхимы - соединительной тканью) и уремия (интоксикация, вызванная накоплением в крови метаболитов, которые должны были выводиться с мочой, следствие почечной недостаточности), - были вписаны по справке из поликлиники.

Автор статьи, которой мы пользуемся, предлагает свой вариант диагноза: хронический интерстициальный нефрит (межтканевое воспаление почек) лекарственного происхождения. Вот как он его обосновывает.

В письме к брату писателя, Николаю Афанасьевичу, от 17.10.1960, то есть 20 лет спустя после смерти Михаила Афанасьевича, Е. С. Булгакова сообщает:

«…раз в год (обычно весной) я заставляла его проделывать всякие анализы и просвечивания. Все давало хороший результат, и единственное, что его мучило часто, - это были головные боли, но он спасался от них тройчаткой - кофеин, фенацетин, пирамидон. Но осенью 1939 г. болезнь внезапно свалила его, он ощутил резкую потерю зрения (это было в Ленинграде, куда мы поехали отдыхать)…»

В своих дневниках Елена Сергеевна часто упоминает о головных болях Булгакова, еще задолго до первых манифестаций поражения почек.

01.05.1934: «…вчера у нас ужинали Горчаков, Никитин… Встретил их М. А., лежа в постели, у него была дикая головная боль. Но потом он ожил и встал к ужину».
29.08.1934: «М. А. вернулся с дикой мигренью (очевидно, как всегда, Аннушка зажала еду), лег с грелкой на голове и изредка вставлял свое слово».

В архиве, собранном Е. С. Булгаковой, имеется серия рецептов, документально свидетельствующих о назначении писателю лекарственных препаратов (аспирин, пирамидон, фенацетин, кодеин, кофеин), о чем в рецептурной сигнатуре так и было обозначено - «при головных болях».

Эти рецепты выписывались с завидной регулярностью лечащим врачом Захаровым, прибегавшим к тому же ко всяческим ухищрениям для постоянного обеспечения несчастного пациента этими препаратами. Подтверждением может служить одна из его записок к жене М. Булгакова:

«Глубокоуваж. Елена Сергеевна. Выписываю аспирин, кофеин и кодеин не вместе, а порознь для того, чтобы аптека не задержала выдачу приготовлением. Дадите М. А. таблетку аспирина, табл. кофеина и табл. кодеина. Ложусь я поздно. Позвоните мне. Захаров 26.04.1939».

Длительное употребление анальгетических препаратов еще задолго до появления симптомов заболевания почек дает основание предполагать возможную их роль в развитии почечной патологии у писателя.

Вполне достойная версия. Увы, подтвердить или опровергнуть ее могли только вскрытие и качественная гистология почек. Но вскрытия не было (или его данные не попали в архивы), Мастер был кремирован и похоронен под камнем с могилы Николая Гоголя…

Тем не менее доказательство гипотезы российского врача пришло с появлением новых методов химического анализа. Израильские и итальянские ученые опубликовали на страницах солидного Journal of Proteomics исследование страниц рукописи «Мастера и Маргариты», вчерне законченной Михаилом Булгаковым за месяц до своей смерти, и смогли подтвердить как диагноз писателя, так и лечение, которое ему было назначено.

Команда Пьера Джорджио Ригетти из Политехнического университета Милана и Глеба Зильберштейна из компании Spectrophon проанализировала 10 случайным образом отобранных страниц рукописи (из 127 имевшихся в распоряжении исследователей) и обнаружила на них следы морфина, содержание которого составляло от 2 до 100 нанограмм на квадратный сантиметр.

Кроме того, был обнаружен метаболит морфина - 6-O-ацетилморфин, а также три белка - биомаркера нефросклероза. Рикетти поясняет, что свидетельства применения лекарства Булгаковым остались в потовых выделениях отпечатков пальцев и слюне, которая могла попадать на страницы в момент их перелистывания.

Страницы обрабатывались бусинами-сорбентами, которые потом проходили анализ в газовом хроматографе и масс-спектрометре.

В ходе работы исследователи контактировали с московской полицией, предоставившей возможность сравнить результаты анализа рукописей со стандартами морфина, бытовавшими в Москве в конце тридцатых - начале сороковых годов ХХ века.

Некоторые страницы, к примеру эпизод с диалогом между Иешуа и Пилатом, содержат довольно небольшое количество морфина - около 5 нг/см 2 . В то же время другие части, над которыми писатель подолгу трудился и не один раз переписывал, содержат достаточно высокие концентрации вещества.

Так, на странице с планом романа обнаружено до 100 нг/см 2 морфина.

Так что писателя унес в могилу или лекарственный, или гипертонический нефроcклероз (поражение почек, вызванное хронически повышенным артериальным давлением и атеросклерозом сосудов почек). Оба варианта заболевания сопровождаются сильнейшими головными болями и часто заканчивается смертью от почечной недостаточности (как это и случилось 10 марта 1940 года).

Увы, судьба Мастера показала, что представляют собой две очень распространенные причины смерти или тяжелых болезней: злоупотребление лекарственными препаратами (в том числе и по согласию с лечащим врачом) и «тихая смерть» - артериальная гипертензия.

Михаил Афанасьевич Булгаков стал одним из самых читаемых, обсуждаемых и вспоминаемых авторов XX века. Его творчество, личная жизнь и даже смерть дополняются тайнами и легендами, а роман «Мастер и Маргарита» вписал имя своего создателя золотыми буквами в анналы русской и мировой литературы. Но тайны всегда окутывали его персону, и вопрос: «Зачем Булгаков сделал себе посмертную маску?» так и не был до конца раскрыт.

Трудный путь

Сейчас имя Булгакова на слуху, но было время, когда произведения его не издавались, а сам он находился под тщательным наблюдением властей и оголтелых приверженцев партии. Это одновременно и раздражало, и расстраивало писателя, ведь приходилось постоянно быть на чеку, чтобы не давать повода для досужих разговоров и претензий. Жизнь Булгакова никогда не была простой - ни во время работы врачом, ни в качестве автора театральных пьес, ни как романиста. Но последний отпечаток - посмертная маска Булгакова - говорит о том, что высшее общество, и в первую очередь власть, оценили его талант.

Личная жизнь

Родился Михаил Афанасьевич 3 мая 1891 года в Киеве в семье преподавателя Киевской духовной академии. Он был самым старшим ребенком. Помимо него, у родителей родилось два брата и четыре сестры. Когда мальчику исполнилось семь, его отец слег с нефросклерозом и вскоре умер.

Среднее образование Михаил получал в лучшей киевской гимназии, но особо прилежным не был. Это не помешало юноше поступить на медицинский факультет Императорского университета. Как раз в этот момент началась война 1914-1918 гг., и образование проходило в военно-полевых условиях. В то же время он знакомится со своей будущей женой Татьяной Лаппой, пятнадцатилетней девушкой, подающей большие надежды. Они не стали откладывать все в долгий ящик, и, когда Булгаков был на втором курсе, поженились.

Первая мировая война

Это историческое событие не внесло раскола в размеренную жизнь молодой четы. Они все делали вместе. Татьяна ездила за мужем по фронтовым госпиталям, организовывала пункты сортировки и помощи пострадавшим, активно участвовала в работе в качестве медсестры и ассистентки. Диплом врача Булгаков получил, будучи на фронте. В марте 1916 года будущий писатель был отозван в тыл и оправлен в заведовать врачебным пунктом. Там началась его официальная медицинская практика. О ней можно прочесть в рассказах «Записки юного врача» и «Морфий».

Пагубное пристрастие

Летом 1917 года, делая трахеотомию ребенку, больному дифтерией, Михаил Афанасьевич решил, что мог заразиться, и в качестве превентивных мер прописал себе морфий, чтобы снять зуд и боли. Зная, что лекарство вызывает сильное привыкание, он продолжал его принимать и со временем превратился в постоянного своего «больного». Его жена Татьяна Лаппа не смирилась с таким положением дел и вместе с И. П. Воскресенским смогла избавить писателя от этой привычки. Но с врачебной карьерой было покончено, так как морфинизм считался неизлечимой болезнью. Позднее, уже переборов привычку, он смог начать частную практику. Это было кстати, так как в Киеве и пригородах шли бои, власть постоянно менялась, и требовалась квалифицированная медицинская помощь. Это время отражено в романе «Белая гвардия». Там фигурируют не только но и члены его семьи: сестры, брат, зять.

Северный Кавказ

Зимой 1919 года Булгакова снова мобилизуют как военнообязанного и оправляют во Владикавказ. Там он обустраивается, вызывает свою жену телеграммой и продолжает лечить. Участвует в военных операциях, помогает местному населению, пишет рассказы. В основном описывает свои «приключения», жизнь в непривычной для себя обстановке. В 1920-м с медициной было покончено навсегда. И началась новая веха жизни - журналистика и так называемые малые жанры (рассказы, повести), которые печатались в местных северокавказских газетах. Булгакову хотелось известности, но жена не разделала его стремлений. Тогда у них начался обоюдный разрыв. Но когда писатель заболевает тифом, супруга выхаживает его, и днем, и ночью сидя около постели. После выздоровления пришлось привыкать к новым порядкам, так как во Владикавказ пришла Советская власть.

Тяжелый период

Двадцатые годы прошлого века были для семьи Булгаковых непростыми. Нужно было зарабатывать себе на жизнь упорным ежедневным трудом. Это сильно изматывало писателя, не давало ему вздохнуть спокойно. В этот период он начинает писать «коммерческую» литературу, в основном пьесы, которые сам не любил и считал недостойными называться искусством. Позднее он распорядился их все сжечь.

Власть Советов все более ужесточала режим, критике подвергались не только произведения, но и случайные разрозненные фразы, которые собирали недоброжелатели. Естественно, что в подобных условиях жить становилось затруднительно, и супруги уехали сначала в Батум, а затем и в Москву.

Московская жизнь

Образ Булгакова у многих ассоциировался с героями его же произведений, что впоследствии доказала и сама жизнь. Сменив несколько квартир, чета остановилась в доме по адресу ул. Большая Садовая 10, квартира № 50, увековеченном в самом известном романе автора «Мастер и Маргарита». С работой снова начались проблемы, в магазинах продукты выдавали по карточкам, а получить эти заветные кусочки бумаги было чрезвычайно сложно.

1 февраля 1922 года умирает мать Булгакова. Это событие становится страшным ударом для него, особенно обидно для писателя то, что даже на похороны поехать он не имеет возможности. Через два года происходит окончательный разрыв с Лаппой. К моменту их развода у Михаила Афанасьевича уже был бурный роман с Любовью Белозерской, ставшей его второй женой. Она была балериной, женщиной из высшего света. Именно такой Булгакову грезилась жена писателя, но их брак был недолгим.

Перечистенское время

Наступает время расцвета карьеры Булгакова как писателя и драматурга. Его пьесы ставятся, зритель встречает их благосклонно, жизнь налаживается. Но в это же время писателем начинает интересоваться НКВД и пытается инкриминировать ему неуважение к действующей власти или что похуже. Как из посыпались запреты: на спектакли, на печать в прессе, на публичные выступления. Затем снова наступило безденежье. В 1926 году писателя даже вызывают на допросы. 18 апреля того же года состоялся знаменитый телефонный разговор со Сталиным, который снова изменил жизнь Булгакова к лучшему. Его взяли режиссером во МХАТ.

Нюренберг-Шиловская-Булгакова

Именно там, во МХАТе, писатель познакомился со своей третьей женой, Еленой Сергеевной Шиловской. Сначала они просто дружили, но потом поняли, что жить не могут друг без друга, и решили не мучить никого. Очень долгим и неприятным был разрыв Шиловской со своим первым мужем. У нее было двое детей, которых супруги поделили между собой, и сразу же после того, как Белозерская дала Булгакову развод, влюбленные поженились. Эта женщина стала настоящей опорой и поддержкой для него в самые трудные годы жизни. Во время работы над самым знаменитым романом и в период болезни.

«Мастер и Маргарита» и последние годы

Работа над центральным романом полностью захватила писателя, он уделял ей много внимания и сил. В 1928 году появилась только задумка книги, в 1930-м вышел черновой вариант, который пережил значительные преобразования, необходимые для того, чтобы свет увидел тот текст, который все помнят, наверное, наизусть. Некоторое страницы переписывались десятки раз, а последние годы жизни Булгакова были заняты правкой уже готовых фрагментов и надиктовыванием «чистового» варианта Елене Сергеевне.

Но и драматургическая деятельность не простаивает в последние годы жизни Булгакова. Он ставит пьесы по произведениям любимых авторов - Гоголя и Пушкина, сам пишет «в стол». Александр Сергеевич был единственным поэтом, которого любил писатель. И одним из тех деятелей, с которых была снята Булгакова посещает замысел театрального произведения о Сталине, но генсек пресек эти попытки.

На пороге смерти

10 сентября 1939 года у писателя внезапно пропадает зрение. Булгаков (причина смерти отца его - нефросклероз) вспоминает все симптомы этого недуга и приходит к заключению, что у него та же болезнь. Благодаря усилиям жены и санаторно-курортному лечению проявления склероза отступают. Это позволяет даже вернуться к покинутой работе, но ненадолго.

Дата смерти Булгакова - 10 марта 1940 года, без двадцати пять пополудни. Он отошел в мир иной, стоически перенося все страдания и боль. Оставив после себя богатое творческое наследие. Тайна смерти Михаила Булгакова и не была тайной вовсе: осложнения нефросклероза погубили его так же, как и отца. Он знал, чем все закончится. Конечно, никто не мог сказать, когда именно произойдет это печальное событие, когда умрет Булгаков. Причина смерти была очевидна, а вот то, сколько он еще сможет держаться за жизнь - нет.

Панихида и похороны проходили очень торжественно. По традиции с лица писателя была снята посмертная маска. Булгакова было решено кремировать, согласно его завещанию. На поминальную службу пришли товарищи Михаила Афанасьевича по перу, коллеги из МХАТа, члены союза писателей. Звонил даже секретарь Сталина, а после этого вышла большая эпитафия в «Литературной газете». Похоронен он на Новодевичьем кладбище, неподалеку от могилы Чехова.

Если вас волнует вопрос: «Где хранится посмертная маска Булгакова?», то ответ на него прост: она отправилась к таким же посмертным слепкам, в музей. Тогда подобные скульптуры делали только в исключительных случаях, что говорит об уважении и почитании Булгакова как талантливого писателя, несмотря на все сложности его жизненного пути. В завещании писателя нет, да и не могло быть пункта, в который бы вписывалась посмертная маска. Булгакова никогда не занимало праздное пижонство, особенно такого рода. Запечатлеть именно этот момент решили его коллеги.

Михаил Булгаков родился 15 мая 1891 года в многодетной семье профессора Киевской духовной академии Афанасия и Варвары Михайловны Булгаковых. Михаил был старшим из семи детей - у него было еще четыре сестры и два брата.

Начало

Как признавался сам Михаил, его юность прошла "беспечально" в красивом городе на днепровских кручах, об уюте шумного и теплого родного гнезда на Андреевском спуске, сияющих перспективах будущей вольной и прекрасной жизни.

Мама воспитывала детей "твердой рукой", никогда не сомневаясь, что есть есть добро, а что – зло. Отец передл детям свое трудолюбие и любовь к учебе. В семье Булгаковых царил "авторитет знания и презрения к невежеству".

Когда Михаилу было 16 лет, отец умер от болезни почек. Вскоре после этого Михаил поступил на медицинский факультет Киевского университета. Аргументами, повлиявшими в пользу медицины, стали независимость будущей деятельности и интерес к "устройству человека", равно как и возможность ему помочь.

Будучи на втором курсе, Михаил женился, вопреки воле матери женится на юной Татьяне Лаппа, только что окончившей гимназию.

Полевой врач

Доучиться Михаилу не удалось из-за начала Первой мировой войны. Весной 1916 года он добровольно отправился работать в один из киевских госпиталей. Как военный врач он имел насыщенное боевое прошлое и немалый фронтовой опыт. А осенью того же года Булгаков уже как доктор получил первое назначение - в маленькую земскую больницу в Смоленской губернии.

Морфист

Отказ от медицинской практики

В конце февраля 1919 года Булгакова мобилизовали в Украинскую армию, а в августе 1919- го уже служил военврачом в Красной Армии. В октябре того же года Михаил перешел в Армию Южной России, где служил врачом в казачьем полку и воевал на Северном Кавказе.

Кстати, то, что Булгаков остался в России, было лишь следствием стечения обстоятельств: он лежал в тифозной горячке, когда белая армия и сочувствующие ей покидали страну.

По выздоровлении Михаил Булгаков оставил медицину и начал сотрудничать с газетами. Одна из первых его публицистических статей называется "Грядущие перспективы", в котором автор, не скрывающий приверженности белой идее, пророчит долгое отставание России от Запада.

Позже вышли в свет такие его произведения, как "Необыкновенные приключения доктора" , "Записки на манжетах", "Дьяволиада", "Роковые яйца", "Собачье сердце" и другие.

В это время он разводится со своей первой женой Татьяне и женится на Любови Белозерской (пара познакомилась в 1924 году на вечере, устроенном редакцией "Накануне" в честь писателя Алексея Николаевича Толстого, поженили 30 апреля 1925 года).

"Мастер и Маргарита"

Самый известный роман писателя, принесший ему посмертную мировую славу, был посвящен возлюбленной писателя Елене Сергеевне Шиловской.

Роман первоначально задумывался как апокрифическое "евангелие от дьявола", а будущие заглавные герои в первых редакциях текста отсутствовали. С годами первоначальный замысел усложнялся, трансформировался, вобрав в себя судьбу самого писателя.

Позже в роман вошла женщина, ставшая его третьей женой - Елена Шиловская. Они познакомились в 1929 году, а поженились через три года – в 1932.

Михаил Булгаков строит "Мастера и Маргариту" как "роман в романе". Его действие разворачивается в двух временах: в Москве 1930-х годах, где появляется, чтобы устроить традиционный весенний бал полнолуния, сатана, и в древнем городе Ершалаиме, в котором происходит суд римского прокуратора Пилата над "бродячим философом" Иешуа. Связывает же оба сюжета современный и исторический автор романа о Понтии Пилате Мастер.

Последние годы

За 1929-1930 годы не было поставлено ни одной пьесы Булгакова, в печати не появилось ни единой его строки. Писатель обратился с письмом к Сталину с просьбой разрешить ему выехать из страны или дать возможность зарабатывать на жизнь. После этого работал в МХАТ и Большом театрах.

В 1939 году Булгаков работал над либретто "Рашель", а также над пьесой о Сталине ("Батум"). Пьеса была одобрена Сталиным, но, вопреки ожиданиям писателя, она была запрещена к печатанью и постановке.

В это время состояние здоровья Булгакова резко ухудшается. Врачи диагностируют у него гипертонический нефросклероз. Писатель продолжает употреблять морфий, прописанный ему в 1924 году, с целью снятия болевых симптомов.

Уже с февраля 1940 года друзья и родные постоянно дежурят у постели Булгакова, а 10 марта 1940 года он умер.

По Москве поползли слухи, что болезнь писателя была вызвана его оккультными занятиями - увлекшись всяческой чертовщиной, Булгаков поплатился за это своим здоровьем, и его ранняя смерть была следствием сношений Булгакова с представителями нечистой силы.

Другая версия гласила, что в последние годы жизни Булгаков вновь пристрастился к наркотикам, и те свели его в могилу. Официальной же причиной смерти писателя был назван гипертонический нефросклероз.

Гражданская панихида по писателю прошла 11 марта в здании Союза Советских писателей. На его могиле, по ходатайству его жены Булгаковой, был установлен камень, прозванный "голгофой", который ранее лежал на могиле Николая Гоголя.

Как правило, писатель описывает то, что уже случилось. Булгаков обладал даром предвидения – то, о чем он писал, случалось позже.
Предсказал он и собственную смерть. Назвал год и даже описал ее обстоятельства.
«Имей в виду, - предупредил он жену – Елену Сергеевну, - я буду очень тяжело умирать, - дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках». Елена Сергеевна клятву дала и впоследствии выполнила.
Она заставляла его регулярно обследоваться у врачей, но даже самые тщательные обследования ничего не выявляли. Между тем, назначенный (слово Елены Сергеевны) срок приближался, и когда наступил последний год, Булгаков в своем обычном шутливом тоне сообщил ей об этом.

Елена Сергеевна Булгакова

В сентябре 1939 года Булгаковы поехали в Ленинград, и во время прогулки по Невскому проспекту у Михаила Афанасьевича начало темнеть в глазах. Профессор, осмотревший Булгакова в этот же день, заявил: «Ваше дело плохо».
Все повторилось как 33 года назад в начале сентября 1906 года. Тогда внезапно начал слепнуть отец Булгакова. Через полгода его не стало. Он не дожил месяца до своего 48-летия. В этом возрасте в день своего первого приступа внезапной слепоты находился и Михаил Афанасьевич.
Поскольку по образованию Булгаков был врачом, то прекрасно понимал, что временная слепота лишь симптом той болезни, от которой умер его отец, и которую он предал по наследству своему сыну.


Отец М. А. Булгакова – Афанасий Иванович
Булгаков, ординарный профессор Киевской
духовной академии, доктор богословия

У Булгакова есть цикл рассказов «Записки юного врача», в котором повествование ведется от лица молодого врача, только получившего диплом и отправленного работать в российскую глубинку. В этом цикле масса персонажей: и коллеги главного героя, и его пациенты. И еще один персонаж, между которым и главным героем происходит основной конфликт. Персонаж этот – смерть. Она присутствует в каждом рассказе.


Мемориальная доска в честь М А Булгакова,
установленная на здании областной больницы в г. Черновцы (Украина),
где в 1916 г. он трудился хирургом

Конфликт со смертью характерен для всего творчества, да и для всей жизни писателя.
В конце 1921 года его не покидало ощущение, что вот-вот умрет кто-то из близких. В январе 1922 умерла от тифа его мать.

Варвара Михайловна – мать писателя

Осенью 1922 года Булгаков пишет коротенький рассказ «Красная корона». Главный герой рассказа теряет брата, и тот является ему в красной короне. Корона – опознавательный знак смерти. Действие «Красной короны» происходит в психиатрической клинике. Позже туда попадут и многие другие герои Булгакова.
Булгаков не боится смерти как таковой, гораздо страшнее для него литературное небытие. Иногда у него даже вырывается: «Себе я ничего не желаю, кроме смерти».
Что это? Склонность к самоубийству? Ни в коем случае. У Булгакова был совершенно определенный взгляд на этот способ ухода из жизни – он считал это неприемлемым. Дело в том, что в возрасте 23-х лет он стал свидетелем самоубийства. Его друг застрелился практически у него на глазах. Смерть наступила не сразу. Булгаков, как врач, пытался спасти друга, но лишь продлил агонию. Недаром в «Мастере и Маргарите» самоубийцы предстают перед читателем как подданные дьявола.
Однако за полтора месяца до смерти он пишет: «Как известно, есть один приличный вид смерти – от огнестрельного оружия, но такового у меня, к сожалению, не имеется.
Неприлично, по его мнению, умирать в больнице. Воланд в «Мастере и Маргарите» говорит: «Какой смысл умирать в палате под стоны и хрипы безнадежно больных? Не лучше ли… приняв яд, переселиться под звуки струн?..»
Многие его герои кончают или собираются кончать жизнь самоубийством. Таким образом, через все творчество, да, пожалуй, и через всю жизнь Булгакова проходит почти гамлетовский вопрос: стрелять или не стрелять?..
Герой его рассказа «Морфий» доктор Поляков, который пристрастился к наркотику и не сумел преодолеть страшную зависимость, решает стрелять. Надо сказать, что Булгаков сам прошел через это пагубное пристрастие, но у него хватило сил отказаться от наркотика.

Но вернемся к смерти. Именно с помощью нее пытается избавить Иешуа («Мастер и Маргарита») от страданий на кресте, Левий Матвей, но Бог или провидение мешают ему сделать это.
Вообще в произведениях Булгакова легкой смертью умирают лишь легковесные, бесполезные люди: Берлиоз в «Мастере и Маргарите», Фельдман в «Белой гвардии». Тем же, чья жизнь имеет смысл не только для них самих, перед уходом из нее выпадают большие муки – будь то бродячий иудейский писатель Иешуа Га-Ноцри или русский писатель Михаил Афанасьевич Булгаков.
Свой главный роман «Мастер и Маргарита» Булгаков писал до самой смерти, но так и не закончил работу (ее завершила жена, Елена Сергеевна). Хотя в одной из подготовительных тетрадей к роману писатель пишет наказ самому себе: «Дописать прежде, чем умереть!..» Увы…


«Мастер и Маргарита»: «Рукописи не горят…»

В 1939 году Булгаков пишет пьесу о Сталине (идет на сделку с Дьяволом?). Поначалу пьесу принимают хорошо и даже начинают готовиться к постановке, но главный ее герой лично принимает решение – пьесу не ставить. Это огромное психологическое потрясение для Булгакова. Именно оно и дает толчок к бурному развитию болезни.
Булгакова, который ехал на Кавказ, чтобы посмотреть натуру, где происходит действие пьесы, буквально с полдороги телеграммой «сверху» возвращают назад.
Вот что пишет Елена Сергеевна: «Через три часа бешеной езды были на квартире. Миша не позволял зажечь свет: горели свечи!»
Боязнь света была одним из симптомов болезни.
«Он ходил по квартире, потирал руки и говорил – покойником пахнет».
До смерти оставалось 207 дней.
Светобоязнь, временная слепота – на самом деле все это симптомы болезни отнюдь не зрения, а… почек. Гипертонический нефросклероз. От этой болезни умер отец писателя, и от нее же теперь умирал он сам.
Для справки
Нефросклероз (синоним: «сморщенная почка») – патологическое состояние, при котором ткань почки заменяется соединительной тканью, а сама почка уменьшается в размерах («сморщивается»), при этом нарушаются ее функции вплоть до полного прекращения работы почки.
Булгаков в свое время говорил одному из друзей: «Имей в виду, самая подлая болезнь – почки. Она подкрадывается, как вор. Исподтишка, не подавая никаких болевых сигналов.
Именно так чаще всего. Поэтому, если бы я был начальником всех милиций, я бы заменил паспорта предъявлением анализа мочи, лишь на основании коего и ставил бы штамп о прописке».
Напомним, первый раз временная потеря зрения случилась в Ленинграде. Булгаковы возвращаются в Москву, где Михаила Афанасьевича осматривает будущий генерал медицинской службы Мирон Семенович Вовси. Он настоятельно рекомендует писателю лечь в Кремлевскую клинику. Настаивает и жена, но Булгаков напоминает ей о давнем обещании.
Уже возле дверей Вовси говорит: «Я не настаиваю, так ка это вопрос трех дней». Однако Булгаков прожил еще полгода.


Мирон Семенович Вовси (1897-1960) – советский терапевт и
ученый-медик. Доктор медицинских наук (1936), профессор (1936),
генерал-майор медицинской службы (1943). Заслуженный деятель
науки РСФСР (1944), академик АМН СССР (1948). Автор научных работ,
преимущественно о лечении болезней почек, легких, органов
кровообращения; разработал основные положения военно-полевой
терапии, одним из создателей которой он является.

В первый день после возвращения из Ленинграда Булгаковых посетил Сергей Ермолинский (тот самый, которому Булгаков рассказывал о коварстве почек). Михаил Афанасьевич последовательно описал ему, как будет развиваться болезнь. Назвал месяцы, недели и даже числа.
«Я не верил ему, - признавался Ермолинский, - но дальше все шло как по расписанию, им самим начертанному».
10 октября Булгаков пишет завещание, по которому, все, что ему принадлежит, и, в первую очередь, авторские права, переходит к Елене Сергеевне.
Умирал Булгаков тяжело. Его мучили боли, а смерть все не приходила. 1 февраля 1940 года он обращается к жене: «Ты можешь достать у Евгения (сына Елены Сергеевны – авт. ) револьвер?» Он просил смерти у неба. Очень хорошо поняла это его состояние Анна Ахматова и отразила позже в своих стихах:
И гостью страшную ты
Сам к себе впустил
И с ней наедине остался.


М. А. Булгаков на смертном одре

Михаил Афанасьевич Булгаков умер 10 марта 1940 года.
Перед панихидой московский скульптор С. Д. Меркуров снял с лица М. Булгакова посмертную маску.


Посмертная маска Булгакова

Сначала с покойным прощались дома, потом гроб перевезли в Союз писателей. Музыки при прощании не было (об этом просил сам Булгаков). На панихиде выступил сосед Булгаковых по лестничной площадке драматург Алексей Файко. Из Союза писателей отправились в крематорий.
На могиле Михаила Булгакова долгое время не было памятника. Предложений было много, но Елена Сергеевна от всех отказывалась. Однажды она зашла в мастерскую на Новодевичьем кладбище и увидела в яме какую-то глыбу. Директор мастерской пояснил, что это – гологофа, камень, снятый с могилы Гоголя, поскольку его место занял новый памятник. Елена Сергеевна установила голгофу на могиле мужа.


Могила Михаила Афанасьевича и Елены Сергеевны Булгаковых
на Новодевичьем кладбище в Москве

К Гоголю у Булгакова было отношение особое. Надо ли говорить, что «чертовщинка», присутствующая во многих булгаковских произведениях, - следование гоголевским традициям.
В одном из писем он описывает свой сон: «…Ко мне ночью вбежал хорошо знакомый человечек с острым носом, с большими сумасшедшими глазами. Воскликнул: «Что это значит?!» Это был не просто сон. Гоголь был возмущен вольной булгаковской инсценировкой «Мертвых душ». В этом же письме содержится обращенная к Гоголю фраза: «Укрой меня своей чугунной шинелью». Пусть не шинелью, но камнем…
Находясь уже на краю могилы, ослепший Булгаков просил читать ему о последних днях и часах Гоголя.
А о последних днях и часах Булгакова поведал его сосед – сценарист Евгений Габрилович: «Мы слышали из нашей квартиры, как он умирал. Тревожные голоса, вскрики, плач. Поздним вечером с балкона была видна зеленая лампа, покрытая шалью, и люди, бессонно и скорбно озаренные ею». Габрилович не пишет, сколько было таких вечеров, дней, ночей, но последний ему запомнился особенно. Запомнился ему, как он пишет: «страшный, бессильный, пронзительный женский крик».
Но она все-таки добралась до дневника и записала: «16.39. Миша умер».


Дневник Елены Сергеевны Булгаковой

Мы описали то, как развивалась болезнь Михаила Булгакова, сведшая его в могилу 10 марта 1940 года, опираясь на замечательную статью Л.И. Дворецкого “Болезнь и смерть Мастера (о болезни Михаила Булгакова)”, опубликованную в апрельском номере журнала “Клиническая нефрология” за 2010 год.

Сейчас же мы попробуем изложить диагноз Михаила Афанасьевича, который ставит ему автор статьи. Вообще, надо сказать, диагностика давно ушедших знаменитостей – это особая медицинская игра ума, в США по этому поводу даже проводят конференции, на которых каждый год диагностируют кого-то нового. В этом году, как вы, наверное, поставили диагноз героине знаменитой картины «Мир Кристины».

Но мы отвлеклись.

Свои дневники, ведшиеся на протяжении 7 лет, Елена Булгакова заканчивает с последним вздохом Михаила Афанасьевича: “10.03.1940. 16 часов. Миша умер”.

Итак, всё кончено. Несмотря на позднейшие якобы воспомнинания о результатах вскрытия, его, скорее всего – не было.

Здесь уместно привести слова М.О. Чудаковой (“…сосуды у него были, как у семидесятилетнего старика…” ) и режиссера Романа Виктюка “…я вспомнил ее (Елены Сергеевны) рассказ о том, как Булгакова лечили, кажется, от почек, а когда вскрыли, оказалось, что сердце изрешечено мельчайшими дырочками...” .

Но никаких сведений о вскрытии найти не удаётся, и вероятнее всего, причины смерти, указанные в свидетельстве – нефросклероз (замещение почечной ткани – паренхимы – соединительной тканью) и уремия – интоксикация, вызванная накоплением в крови метаболитов, которые должны были выводиться с мочой, следствие почечной недостаточности, были вписаны по справке из поликлиники.

В письме к брату писателя, Николаю Афанасьевичу, от 17.10.1960, т. е. 20 лет спустя после смерти Михаила Афанасьевича, Е.С. Булгакова сообщает: “…раз в год (обычно весной) я заставляла его проделывать всякие анализы и просвечивания. Все давало хороший результат, и единственное, что его мучило часто, – это были головные боли, но он спасался от них тройчаткой – кофеин, фенацетин, пирамидон. Но осенью 1939 г. болезнь внезапно свалила его, он ощутил резкую потерю зрения (это было в Ленинграде, куда мы поехали отдыхать)…” .

В своих дневниках Елена Сергеевна часто упоминает о головных болях Булгакова еще задолго до первых манифестаций поражения почек. 01.05.1934: “…вчера у нас ужинали Горчаков, Никитин… Встретил их М.А., лежа в постели, у него была дикая головная боль. Но потом он ожил и встал к ужину” .

29.08.1934:“М.А. вернулся с дикой мигренью (очевидно, как всегда, Аннушка зажала еду), лег с грелкой на голове и изредка вставлял свое слово” .
Видимо, в один из таких (мигренозных?) приступов головных болей у Булгакова его застал дома главный администратор Художественного театра Ф.Н. Михальский (знаменитый Филипп Филиппович Тулумбасов из “Театрального романа”), который вспоминал: “…На диване полулежит Михаил Афанасьевич. Ноги в горячей воде, на голове и на сердце холодные компрессы. «Ну рассказывайте!». Я несколько раз повторяю рассказ и о звонке А.С. Енукидзе, и о праздничном настроении в театре. Пересилив себя, Михаил Афанасьевич поднимается. Ведь что-то надо делать. «Едем! Едем!»” .

В архиве, собранном Е.С. Булгаковой, имеется серия рецептов, документально свидетельствующих о назначении писателю лекарственных препаратов (аспирин, пирамидон, фенацетин, кодеин, кофеин),о чем в рецептурной сигнатуре так и было обозначено – “при головных болях”. Эти рецепты выписывались с завидной регулярностью лечащим врачом Захаровым, прибегавшим к тому же ко всяческим ухищрениям для “бесперебойного” обеспечения несчастного пациента этими препаратами.

Подтверждением может служить одна из его записок к жене М. Булгакова: “Глубокоуваж. Елена Сергеевна. Выписываю аспирин, кофеин и кодеин не вместе, а порознь для того, чтобы аптека не задержала выдачу приготовлением. Дадите М.А. таблетку аспирина, табл. кофеина и табл. кодеина. Ложусь я поздно. Позвоните мне. Захаров 26.04.1939” .

Булгаков с супругой незадолго до смерти

Длительное употребление анальгетических препаратов еще задолго до появления симптомов заболевания почек дает основание предполагать возможную их роль в развитии почечной патологии у М.А. Булгакова.

Вполне достойная версия. Увы, подтвердить или опровергнуть ее могло только вскрытие и качественная гистология почек. Но вскрытия не было (или данные его не попали в архивы), Мастер был кремирован и похоронен под камнем с могилы Николая Гоголя...

Впрочем, и развитие нефросклероза злоупотребление обезболивающими вполне могло подстегнуть - автор статьи справедливо об этом замечает. Кстати, тогда он еще не знал, что и биомаркеры нефросклероза, и следы морфия были