Главная » Здоровье » Кузнецов павел варфоломеевич картины описание. Кузнецов Павел Варфоломеевич Pavel Kuznetsov

Кузнецов павел варфоломеевич картины описание. Кузнецов Павел Варфоломеевич Pavel Kuznetsov

П. Кузнецов. Отдых пастухов. Темпера. 1927

Павел Варфоломеевич Кузнецов художник

Он удивительный колорист…
В. Э. Борисов-Мусатов

Философы рождаются и среди художников. Каждая эпоха знает таких творцов. Они отличаются от других особым видением мира, осмыслением его в категориях: Добро и Зло, Жизнь и Смерть, Любовь и Ненависть, Земля и Космос. Каждый предмет в их произведениях наделен душой, мыслью, разговаривает не только с другими предметами, но и с человеком. Человек для них - частица вечного и бесконечного мироздания.

Один из таких художников-философов Павел Варфоломеевич Кузнецов. Он был нашим современником. Со дня его смерти прошло 48 лет. Со дня рождения - 147.
Художник родился в семье иконописца в Саратове. Город был купеческим. Провинциальный облик его далек от сказки. Но Павел Кузнецов сам творил сказку. Он родился мечтателем и фантазером. Лунными ночами любил ходить на центральную городскую площадь. Там стояли фонтаны, построенные заезжим англичанином. Их тяжеловесные чаши в призрачном желто-голубом свете казались почти воздушными. Из глубины били тонкие перламутровые струи, а сфинксы, украшавшие фонтаны, как бы оживали. Они поворачивали к мальчику свои непроницаемые лица, и он убегал со смешанным чувством восторга и страха…
Если ночи дарили Павлу Кузнецову общение с таинственным, то жаркие летние дни - пестроту и многоцветье реальной жизни. Она приходила в его город вместе с караванами невозмутимых верблюдов и кочевниками в диковинных одеждах. Приносила с собой краски и запахи заволжских степей, чужую речь. Иное течение времени, иные ритмы. Безудержный цвет сочетался с неторопливыми, замедленными движениями людей.
Мечтательный, поэтичный Павел Кузнецов стал живописцем.

В Саратове существовало Общество любителей изящных искусств и при нем Студия живописи и рисования. Это было большой редкостью для провинции того времени. Педагоги В. В. Коновалов и Г. П. Сальвини-Баракки не особенно мучили учеников в классах бесконечными штудиями. Они уводили их на Волгу, в поля и леса. Природа, вспоминал Кузнецов, «…поднимала… на вершины творческого возбуждения».
Девятнадцатилетним юношей Павел приехал в Москву и поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества. С большим интересом посещал он мастерские двух крупнейших художников -
В. Серова и К. Коровина. Учителя были старшими товарищами. Они выставляли свои работы вместе с работами учеников, ездили с ними на этюды.
В столице ему все было интересно - новые выставки, пьесы, поэтические вечера, философские споры, лекции об искусстве, музыке. Многогранно проявляли себя и будущие живописцы.
Кузнецов писал декорации в Большом театре и ставил любительские спектакли. Еще в училище он успел многое. Стал участником нескольких выставок, съездил на Север. В 1906 году отправился в Париж.
Этот всегда жаждущий нового город открыл для себя русское искусство. В его театрах шли русские оперы и балеты, в Салоне показывали иконы, портреты XVIII века, картины современников. Их привез во французскую столицу Кузнецов. Он изучал Париж, а Париж изучал молодых москвичей, и его в том числе. Девять работ живописца заинтересовали французскую прессу. Его признали и одним из немногих русских художников избрали в члены Осеннего Салона.
Не учеником, а известным художником вернулся Павел Кузнецов в родное училище.
Какие же картины позволили говорить о Кузнецове как о мастере со своим видением мира и почерком?
Это серия картин о фонтанах. Вспомнились саратовские ночные впечатления. Симфониями художник называл картины о фонтанах и младенцах: «Утро», «Весна», «Голубой фонтан» и другие.

Они разные, но связаны одним мотивом - Вечной Весны. Нет земли и неба, а только странные, всегда склоненные кущи цветущих деревьев. Они словно обнимают фонтаны. Чаши их всегда полны. В торжественном, замедленном ритме движутся к ним фигуры-тени.
Краски земли и неба, воздуха и воды, перетекая друг в друга, ищут свою цветовую сущность. А пока словно подернуты дымчатой пеленой.
Пытаясь решить для себя вопрос: в чем истоки жизни, художник постоянно варьировал эту тему. Писал одну картину за другой. Но в какой- то момент он понял, что повторяет себя. Чтобы идти вперед, ему нужно было осознать саму жизнь, а не только ее истоки. Привычная обстановка Москвы с ее выставками, встречами, спорами начала тяготить его. В 1908 году художник уехал в киргизские степи. И понял: огромное небо, необозримые пространства, люди со своим жильем, верблюдами и овцами - все говорит о вечности жизни. «Спящая в кошаре», «Мираж в степи», «Стрижка овец»… На новых полотнах уже не прежние фигуры людей, дремлющих в ожидании у чаш фонтанов. Стрижка овец, приготовление пищи, созерцание степных миражей, сон в кошарах и возле них - во всем торжественная замедленность. Мудрость этой жизни в единстве трех миров: человека, природы и животных.
Воплощением земной мудрости для Кузнецова становится женщина - главная героиня его полотен. Именно она исток и центр жизни. У женщин в произведениях Кузнецова нет возраста, одна похожа на другую и повторяется в другой, как травы в степи, листья на степной акации.

Гармонична и открыта жизнь в степи - гармоничен и открыт цвет в картинах Павла Кузнецова. Синий, зеленый, голубой, красный, желтый чередуются друг с другом, повторяются один в другом. Они звучат подобно инструментам большого оркестра.
Художник вернулся в Москву, поразил ее своими степными полотнами и вскоре отправился в Самарканд и Бухару.
Он окончательно понял: все, что увидел в киргизских степях и здесь, «…было одной культурой, одно целое, проникнутое спокойной, созерцательной тайной Востока».
С началом первой мировой войны пришлось забыть о предполагавшейся поездке в Италию и вновь в Бухару. Предстояло иное - сначала работа в протезной мастерской, затем служба в военной канцелярии и, наконец, школа прапорщиков.
В эти годы, когда «…приходилось вооружаться терпением и духовной силой», когда работа изматывала донельзя, а один вид искусственных рук и ног мог заставить забыть о красоте мира, Павел Кузнецов пишет самые радостные, светлые полотна - натюрморты. Ночью, когда уставший художник вставал у мольберта, память щедро отдавала увиденное когда-то. В мастерскую словно врывался яркий солнечный луч. На холстах появляются хрустальные и фарфоровые вазы, восточные ткани и фрукты, кувшины и подносы, зеркала и цветы. Луч касался каждого предмета, и появлялись дыни и яблоки, налитые соком. Хрусталь вспыхивал цветами радуги, а ткани - диковинными узорами.
Но почему с его полотен ушли люди? Почему все пространство на холстах он заполнял только предметами? Они то сходились, словно в хороводе, то спокойно отдыхали на раскинутых тканях, тянулись к пустым домам, отражались в зеркалах и друг в друге. Предметы будто желали отречься от людей, занятых войной, уничтожением себе подобных. Война всегда противоестественна жизненному круговороту. Она была противоестественна жизненной философии Павла Кузнецова, и он протестовал, как мог.
Сразу же после Октябрьской революции художник с головой ушел в общественную работу. Он был одним из тех, кто активно желал созидать новую, пролетарскую культуру. Работал в Комиссии по охране памятников искусства и старины, в комиссиях по национализации частных коллекций, в художественном совете Третьяковской галереи, в коллегии театра.
Спустя одиннадцать лет он возвращается в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, преподает, руководит мастерской. В юношеские годы он писал вместе со своими учителями. Теперь с учениками работает на улицах и площадях Москвы. В день празднования первой годовщины Октябрьской революции на фасаде Малого театра появилось гигантское панно с изображением Степана Разина и его сподвижников. Это было совместное творчество профессора Павла Варфоломеевича Кузнецова и его учеников.
Общественная и педагогическая работа не снизила творческого напряжения мастера. Он памятью вернулся в прошлое. И прошлым опять стал Восток. На его новых полотнах соединились киргизские и бухарские впечатления. Появились знакомые сцены, образы.

Но сейчас воспоминания не держали Павла Кузнецова так остро, как раньше. Пульс новой жизни бился слишком сильно, чтобы художник не почувствовал его. Главным смыслом этой жизни стало созидание. И живописец задумал ряд картин, объединенных темой труда.
В 1923 году Павла Кузнецова командировали в Париж со своей выставкой. Она должна была опровергнуть мнение Запада, будто в России искусство уничтожено. Кузнецов привез во Францию около двухсот работ: живописных, графических, театральных. Это была внушительная выставка, вызвавшая восхищенные отзывы.
Какие же темы волновали художника после возвращения? Прежде всего тема созидания. Работа на полях и виноградниках, на табачных плантациях. Труд пастухов, строителей, нефтяников. Почти до старости ездил Павел Варфоломеевич по стране один и вместе с учениками. Он побывал в крымских и кавказских колхозах, на строительстве Еревана и бакинских нефтепромыслах, на хлопковых полях Средней Азии. Но, работая над новыми полотнами, художник теперь стремился к достоверности и точности натурных впечатлений.
В 1930 году он пишет большую картину «Мать». В ней откристаллизовалась мудрость зрелого художника. Основная тема картины - труд. По огромному полю движется трактор, оставляющий за собой борозды вспаханной земли. Почти все пространство картины занимает фигура матери. Она кормит ребенка. И здесь в который уже раз художник утверждает мысль: женщина - это источник жизни, всего сущего на Земле.
От призрачных женщин у фонтанных чаш, от степных мадонн шел он к этому образу. Еще почти сорок лет прожил Павел Варфоломеевич, много написал картин. Но «Мать» - одна из центральных в его творчестве советского периода.
На пороге старости он мысленно возвращался к своим прежним работам. Размышлял над ними, анализировал, критиковал. К тем, что остались в мастерской, относился особенно придирчиво. Многие переделывал, переписывал. Некоторые уничтожил совсем.
Сказочные фонтаны были рассветом его творческой жизни, киргизские степи - ее днем. Последние же холсты мастера с камерными, немногословными натюрмортами словно струили лучи заходящего солнца. В последний раз скользнув по земле, они скрылись за горизонтом…

17 ноября 1878 года родился Павел Варфоломеевич Кузнецов, один из самых интересных живописцев первой половины ХХ века.
Он родился в Саратове в семье иконописца (дед его был садоводом). Когда художественные наклонности мальчика ясно определились, он поступил в «Студию живописи и рисования» при Саратовском обществе любителей изящных искусств, где занимался в течение нескольких лет (1891-1896 гг.) под руководством В. В. Коновалова и Г. П. Сальвини-Баракки, там же встреча с В. Э. Борисовым-Мусатовым оказала на него серьёзное воздействие, как и на его однокашника и друга, выдающегося скульптора А. Т. Матвеева, впрочем, как и на всю саратовскую художественную молодежь.

Сбор винограда. 1907 г

Блестяще выдержал вступительные экзамены в Московском училище живописи, ваяния и зодчества в 1897, мальчик легко и страстно учился: сначала у А. Е. Архипова, потом у К. А. Коровина и В. А. Серова. Учёба дала круг друзей и единомышленников, позже сформировавших художественное объединение «Голубая роза».

Натюрморт с цветами и фруктами. 1910-е

Художественный дар сочетался в Кузнецове с неиссякаемой энергией души, в конце концов выразившимися в поразительном творческом долголетии мастера мирового уровня.

Весна в Крыму 1910 ГРМ

В 1902 году сблизился с В. Я. Брюсовым и символистами. Сотрудничал с изданиями символисткого толка: журналами «Искусство», «Золотое руно», входит в объединение «Мир искусства».

Сбор плодов. 1913-1914

В 1902 году Кузнецов совместно с К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным взялись за роспись саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Находясь на острие художественной мысли того времени (участвуя в деятельности «Мира искусства»), талантливая молодёжь и в церкви попыталась вольно обойтись с канонами, что вызвало взрыв общественного негодования и их росписи были уничтожены.

Гадание 1912

В 1904 году Кузнецов был одним из организаторов выставки «Алая Роза», а также принял деятельное участие в формировании художественного объединения «Голубая Роза», окончательно определившимся после одноимённой выставки в 1907 году.

Стрижка баранов 1912 ГРМ

В 1906 году по приглашению Сергея Дягилева ездил в Париж, где посещал частные художественные студии и его работы приняли участие в выставке русского искусства, по результатам которой Кузнецов был избран членом Осеннего Салона (пожизненно).Был членом объединений «Мир искусства», «Союз русских художников», «Четыре искусства».
В конце 1900-х в творчестве художника наступил кризис. Начались повторы, казалось, что мастер исчерпал себя. Но предприняв поездки в Заволжские степи (1911-1912) и Среднюю Азию (1912-1913), творческий гений Кузнецова вновь взлетает ввысь, ещё выше, чем в «голуборозовский» период.

В степи 1913 ГТГ

В степи. Мираж

Бухарский мальчик 1912-1915

Оставшись тонким, тончайшим художником, способным «отделить один сон от другого сна», он из своих странствий по Азии привозит ритм и поэтику Востока, привозит дыхание тысячелетней истории восточных народов. Яркость и одновременно тонкость передачи цвета, простота и всё та же ирреальность сюжета - его «Киргизская сюита» и примыкающая к ней по времени «Бухарская серия» ставят Павла Варфоломеевича в ряд художников мирового уровня.

Балкон 1918

В годы революции работал с огромным подъёмом, принимал участие в издании журнала «Путь освобождения», вёл педагогическую работу, заведовал секцией живописи в отделе ИЗО Наркомпроса (1919-1924). Создаёт новые вариации восточных мотивов, в которых заметно влияние древнерусской живописи, пишет прекрасные портреты жены Е. М. Бебутовой (1921-1922 гг.), оформляет литографские серии «Туркестан» и «Горная Бухара» (1922-1923 гг.).

Кузнецов П В 1920 Портрет Е Бебутовой, жены художника (част собр).

В 1923 году по командировке Наркомпроса побывал с персональной выставкой в Париже (ездил совместно с Е. М. Бебутовой), после чего появляются знаменитые «Парижские комедианты».

В сети не нашла этого цикла. Если у кого-нибудь есть, добавьте, пожалуйста!

Все, кто знал Кузнецова, отмечали его удивительную способность всегда видеть пространство картины в целом. Находясь под влиянием Борисова-Мусатова, он часто переосмыслял сны и мечты, которые смешивались с реальностью. Плоскостно-линейные ритмы, мерцающий колорит создавали аналогию с музыкальным, литературным символизмом. В картинах так называемой "степной" или киргизской серии Павел Кузнецов умело сочетал декоративную обобщенность и тонкую градацию цветовых оттенков. Этот удивительный художник всегда склонялся к монументальности и даже пробовал использовать в своих станковых картинах технику настенных росписей, в частности секко. В его картинах есть поэзия и динамика, они полны воздуха и света. И хотя в них нет ничего вызывающего, они очень оригинальны, неординарны. Сразу бросается в глаза независимость - независимость цветовых соотношений, цвета, тона и т. д.
В 1947 году Кузнецов вернулся к преподаванию в Строгановском училище, где его назначили заведующим кафедрой монументальной живописи.

В последние десятилетия он написал много пейзажей, натюрмортов и портретов с натуры. Особенно полюбил он Прибалтику.

Натюрморты Кузнецова часто сравнивают с натюрмортами Сарьяна. Но Сарьян любил контрастные сочетания красок, а Кузнецов добивался особого внутреннего свечения, "благоухания" полутонов, которые создают впечатление, будто цветы рождаются из самого красочного пространства полотна...

Одному из молодых художников Павел Кузнецов сказал:

Определение темного и светлого, взаимоотношение средних тонов - как и в музыке: тона, полутона, высокие ноты, низкие. Холст должен жить в насыщенности присущих характеристик, изобразительного внимания...

Это было его художественным кредо на протяжении всей жизни.

Павел Кузнецов умер 21 февраля 1968 года.
В Саратове есть его Дом-музей, в экспозиции которого находится несколько сотен артефактов, переданных Саратову потомками Павла Варфоломеевича.

Вот еще несколько его работ.

Спящая в кошаре 1911, темпера

«Водоем», 1912, Русский музей, Санкт-Петербург

Восточный мотив 1913-1914

Степной пейзаж с юртами 1913 ГРМ акварель

Натюрморт с подносом. 1913. Холст, масло 1913

Утро 1916

Натюрморт с зеркалом1917, Третьяковская галерея

Натюрморт 1919

Скала у реки 1923

Мисхор», 1925

Дорога в Алупку 1926 Саратовский м. им. А.Н.Радищева

Бухарский натюрморт

Уборка капусты 1930 масло

Цветы 1939

Более полная и внятная биография и большое количество картин вот здесь

Живописец, график, сценограф

Родился в семье иконописца. Первоначальное художественное образование получил в мастерской отца. В 1891–1896 учился в Рисовальной школе Общества любителей изящных искусств у В. В. Коновалова и Г. П. Сальвини-Баракки. Познакомился с В. Э. Борисовым-Мусатовым, часто бывал в его мастерской (поэтому в ранних работах Кузнецова чувствуется влияние искусства Борисова-Мусатова). В 1897 поступил в МУЖВЗ, учился у А. Е. Архипова, Н. А. Касаткина, Л. О. Пастернака, затем в мастерской В. А. Серова и К. А. Коровина. Работал также в частной мастерской Коровина. В 1900–1901 за живописные этюды, в 1901–1902 за рисунки был награжден двумя малыми серебряными медалями.

Организовал в Училище художественный кружок, позднее названный «Голубая роза». Во время ученичества в МУЖВЗ познакомился с С. И. Мамонтовым, В. Д. Поленовым, А. Я. Головиным. Неоднократно посещал дом Мамонтова в Бутырках и Абрамцево, работал в керамической мастерской, осваивая технику майолики. При содействии Мамонтова совершил поездку на Север (через Архангельск, вокруг Скандинавии). В 1900 вместе с П. С. Уткиным и М. С. Сарьяном путешествовал по Волге.

В 1902 совместно с Н. Н. Сапуновым исполнил декорации к опере Р. Вагнера «Валькирия» для Большого театра. В том же году вместе с Уткиным и К. С. Петровым-Водкиным создал роспись церкви Казанской Божьей Матери в Саратове.

В 1904 окончил МУЖВЗ со званием неклассного художника. Был одним из организаторов выставки «Алая роза» в Саратове, прошедшей в 1904. В 1905 вместе с Борисовым-Мусатовым, М. А. Врубелем, В. В. Кандинским принял участие в 12-й выставке Московского товарищества художников, в 1906 - в выставке «Мира искусства» в Петербурге. Предпринял поездку в Париж, занимался в «свободных академиях» и художественных школах Монпарнаса. Участвовал в выставке русских художников в Париже, устроенной С. П. Дягилевым. С 1907 (по 1917) - член объединения «Свободная эстетика». В 1907 экспонировал свои произведения на выставке символистов «Голубая роза» в Москве, стал одним из лидеров одноименного общества.

В 1905–1909 много работал в области книжной и журнальной графики, сотрудничал с журналами «Искусство», «Золотое руно». В 1907–1909 написал декоративные панно для виллы Н. П. Рябушинского «Черный лебедь». В конце 1900-х - начале 1910-х совместно с Уткиным, А. Т. Матвеевым и Е. Е. Лансере создавал декоративное оформление виллы Я. Е. Жуковского Новый Кучук-Кой в Крыму.

В 1907 по 1914 неоднократно путешествовал на Восток, в Киргизские степи, Самарканд, Бухару, Ташкент. В 1913–1914 работал над эскизами декоративных панно для Казанского вокзала в Москве. В 1914–1915 сотрудничал с А. Я. Таировым в Московском Камерном театре.

После революции заведовал художественной секцией Моссовета, участвовал в агитационном оформлении Москвы к различным празднествам в1917 и 1918. В 1918 избран членом Коллегии и Отдела ИЗО Наркомпроса. Преподавал в Первых и Вторых Государственных свободных художественных мастерских. В 1920–1927 - профессор монументальной мастерской ВХУТЕМАСа, с 1927 по 1929 - профессор фресково-монументального отделения живописного факультета ВХУТЕИНа.

В 1923 предпринял поездку в Париж в связи с организацией персональной выставки в галерее «Барбазанж». В 1925 стал одним из членов-учредителей объединения «4 искусства». В 1929 удостоен звания заслуженного деятеля искусств РСФСР. В том же году в Государственной Третьяковской галерее, а в 1931 в Государственном музее изобразительных искусств прошли персональные выставки Кузнецова. В 1937 за панно «Жизнь колхоза» награжден серебряной медалью на Всемирной выставке в Париже. В 1930-х - 1940-х много занимался преподавательской деятельностью. В 1939–1941 работал в институте повышения квалификации по делам искусств Мосгорисполкома, в 1945–1948 - профессор живописи в Московском художественно-промышленном училище.

Неоднократно совершал творческие командировки, в 1925–1929 - в Крым и на Кавказ, 1930 - Армению, 1931 - Азербайджан, 1934 - Донбасс, 1935 - Мариуполь, 1936 - Мичуринск, в 1947–1966 неоднократно бывал в Прибалтике.

Персональные выставки художника состоялись в 1935, 1940, 1941, 1956–1957, 1964, 1968; посмертные - в 1971, 1978, 1990, 2003 в Москве, Ленинграде, Саратове.

Кузнецов прожил долгую жизнь, его творчество знало взлеты и падения, были годы блистательного успеха и почти полного непризнания. Он принадлежит к числу наиболее значительных представителей символизма в русской живописи. Расцвет творчества приходится на 1900-е - 1910-е. В 1920-е Кузнецов отошел от эстетики символизма, но сохранил характерные черты индивидуальной манеры: декоративность колорита в сочетании с неопримитивистской трактовкой сюжета. Несмотря на специфику тем его позднего творчества (например, нефтестроительство в Баку), работы мастера сложно отнести к официальному направлению советского искусства.

Творчество Кузнецова представлено в крупнейших музейных собраниях, в том числе в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Русском музее, ГМИИ им. А. С. Пушкина и других.

17 ноября 1878 года в Саратове, в семье иконописца родился художник Павел Кузнецов, один из самых интересных русских художников первой половины ХХ века. Родители многих художников относились к творческим наклонностям своих детей скептически, но отец Кузнецова не стал противиться выбору сына, хотя и мечтал для него о карьере музыканта...

Павел Кузнецов (слева) и Александр Матвеев

«Себя я помню с трехлетнего возраста, с тех пор, когда я впервые увидел восходящее солнце весной, при переезде моей семьи в цветущие сады… На озаренном зелено-фиолетовом небе показалось золотое солнце, отражаясь в весенних водах гигантского пространства Волги», — вспоминал художник.

В возрасте 13 лет он поступил в Студию живописи и рисования, где его учителями были оригинальный и самобытный Василий Коновалов и знаменитый «певец Волги», пейзажист, портретист, фотограф, театральный декоратор Гектор Сальвини-Баракки. Там же Кузнецов встретился с еще одним выдающимся художником, Виктором Борисовым-Мусатовым, и подружился с будущим выдающимся скульптором Александром Матвеевым.

После учебы в Студии Кузнецов поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, причем отменно сдав экзамены, и продолжил учиться с огромным энтузиазмом. Здесь его учителями были передвижник Абрам Архипов, один из первых русских импрессионистов Константин Коровин и известнейший портретист Валентин Серов.
Интересным оказалось сотрудничество Кузнецова с Кузьмой Петровым-Водкиным, с которым он в 1902 году вместе расписывал церковь Казанской иконы Божьей Матери, — впрочем, вольная трактовка канона возмутила прихожан до такой степени, что росписи были уничтожены. Вспоминая о коллеге в своей книге «Пространство Эвклида», Петров-Водкин писал:

«Брызги от него на сажень, сам как выкупавшийся в краске, — лоснится и светится пиджаком и штанами. Волосы на висках и на лбу треплются ветром от его движений. Павел атакует холст: то бросается к нему прыжком, то крадется к нему, чтобы застать врасплох зазевавшуюся форму. Не мешай при его отскоке: задавит, собьет с ног…»

Павел Кузнецов. Стрижка овец

В период 1905—1907 годов молодой Кузнецов пришел к попытке изобразить идеальное как символ, в виде голубого и белого фонтана, поддерживающего самого себя и превращающего всё вокруг себя в бело-голубое сияние. Выражением этого принципа стали картины «Утро (Рождение)» и «Фонтанты». Тот же принцип использовался и в гербе нового художественного объединения «Голубая роза» (цветка, ставшего образом увиденного в небе источника земной красоты), которое было создано Кузнецовым и его друзьями.

Объединение полностью оформилось уже в 1907 году, после проведения выставки под тем же названием. Выставку публика приняла с восторгом, а вот критики разделились. И если Грабарь высказался крайне негативно, заявив, что красота «Голубой розы» уничтожила искусство, то Маковский справедливо предположил, что победа духа над плотью в изображении может стать опасным разрушением равновесия.

В «Голубой розе», впрочем — судя по дальнейшей судьбе участников — и сами понимали, что юный этап «белых и голубых фонтанов» — это не предел, и остановка на этом этапе рискует на место вдохновения поставить вымученный и неестественный мистицизм.

Вскоре Кузнецов подружился с символистами, включая поэта Валерия Брюсова, и стал публиковаться в символистских журналах «Искусство» и «Золотое руно». В манифесте «Золотого руна» говорилось:

«Искусство — вечно, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть — нельзя. Искусство — едино, ибо единый его источник — душа. Искусство — символично, ибо носит в себе символ, — отражение вечного во временном. Искусство — свободно, ибо создается единым творческим порывом». В соответствии с этим манифестом работали и голуборозовцы.

Павел Кузнецов. В степи. Мираж. 1911

Признание за пределами России Кузнецов получил в Париже (1906 год), где его работам была дана заслуженно высокая оценка на выставке русского искусства, а сам он был избран пожизненным членом Осеннего салона — объединения деятелей искусства, в которое входили такие всемирно известные мастера, как Ренуар, Сезанн, Модильяни, Шагал и Матисс.

Творческий кризис случился у Кузнецова в конце первого десятилетия ХХ века, когда его картины стали вызывать подозрение, что ему больше нечего сказать зрителю. В попытке вдохнуть в творчество новую жизнь Кузнецов отправился в Заволжские степи (1911—1912), а затем еще на два года в Среднюю Азию.

Этот период дал миру того Кузнецова, которого мы знаем, — вдохновенного, узнаваемого, автора картин, словно окутанных призрачной дымкой сна или видения. Кузнецов «охотится» за тем моментом, когда образ предмета только начинает проявляться перед зрителем. Помещенный на полотно, этот момент создает динамизм в том, что предполагается неподвижным (натюрморт «Утро»).

«Киргизскую сюиту» Кузнецова сравнивают с работами Гогена, однако есть существенное отличие в подходе: хтоническое и архаичное у Гогена обычно красиво само по себе, появляясь из земли, готовое слиться с прекрасным природным. Не так у Кузнецова, который показывает творческое участие человека в том, чтобы вознести природу к высшей красоте, возникающей только в слиянии с культурой.

Как идеалист Дон-Кихот не может пуститься в дорогу без прагматичного Санчо, так и голубые фонтаны символистов должны были обрести связь с земным. Но она возможна только там, где обретаются гармония и содружество. В картинах «Киргизской сюиты» Кузнецов нашел искомое. О своем открытии он писал так:

«Раскрывается громадное воздушно-степное пространство, не мешающее мысли и взгляду человека пролетать бесконечные дали, нестись к горизонтам, утопать и изумительно растворяться в небе…»

Павел Кузнецов. В степи. 1912

Самой замечательной его работой в этот период предстает знаменитый «Мираж в степи». Бытовые сцены земного оказываются осиянными творящейся в небе фантасмагорией, которая кажется участникам картины привычной (потому они и повернулись к ней спинами), но это не образ сна — это образ единства, обычно замечаемый только во сне, но присутствующий в жизни постоянно, нужно только уметь заметить.

Октябрь 1917 года и путь к этому событию стал для Кузнецова еще одной ступенью к раскрытию таланта, дав массу возможностей для деятельности в самых разных сферах. Кузнецов издавал журнал, преподавал, вел секцию живописи в отделе изобразительного искусства Народного комиссариата просвещения. Одной из его задач на протяжении 1917 года было донесение искусства до простых солдат, впоследствии составивших большую часть революционного народа.

«Мне поручили составить план работы секции и подобрать контингент лиц, способных читать доступные лекции, проводить экскурсии по музеям и галереям. Всё это должно было быть подано не сухо и холодно, а так, чтобы развивать в новом зрителе желание и интерес, чтобы он вовлекался во все проявления художественной жизни, чтобы настоящее искусство стало его потребностью, частью его духовной жизни, поднимало бы его, развивало вкус и желание самому проявлять себя в искусстве», — вспоминал Кузнецов о той воодушевившей его задаче.

Павел Кузнецов. Пушбол. 1931

Для осуществления этих идей Совет солдатских депутатов начал уже в июне 1917 года выпускать специальный литературно-художественный журнал — «Путь освобождения», предназначенный для читателей-солдат. Художественным редактором стал Кузнецов. Интересно, что из всех 16 участников «Голубой розы» только трое предпочли покинуть Советскую Россию, остальные же восприняли идею нового государства как новую возможность для творчества, и, самое главное, принесения его плодов всему народу.

В 1923 году советское правительство командировало его в Париж, с выставкой 200 его работ, которая имела огромное значение для опровержения бытовавшего в западной пропаганде вброса о «большевиках — уничтожителях культуры». Однако поездкой, которая раскрыла перед ним новое художественно понимание окружающего мира, стало путешествие на Кавказ и в Крым (1925—1930). Третий пик его творчества ознаменовался не раскрывавшимися им до сих пор темами:

«Коллективный пафос монументально строительства, где люди, машины, животные и природа сливаются в один мощный аккорд», — говорил Кузнецов о работах, вдохновленный Арменией.

Павел Кузнецов. Обработка артикского туфа. 1929

Крым же, с его ярким южным колоритом, заставил художника отойти от любимой им голубой дымки, окутывавшей его «восточные» работы, и дать волю зеленому, желтому и красному, как на картинах «Весна в Крыму» или «Дорога в Алупку». Начиная с этого периода, в его работах сильно меняется образ неба.

Небо, которое в «Киргизской сюите» как бы довлеет над происходящем на земле, напротив, начинает приобретать оттенки того земного, что делает человек. Мысль о создании становится центральной в его работах, органично вырастающих из творческих находок молодости, а тема человек — земля начинает преобладать над темой неба. Дальнейшая его жизнь посвящена путешествию: он ездил по стране, один и с учениками, работал над новыми полотнами, оттачивая достоверность передачи впечатлений.

В 1928 году он получил степень заслуженного деятеля искусств РСФР, а в послевоенные годы продолжил педагогическую деятельность, вплоть своей смерти в 1968 году продолжая писать. Секрет творческого долголетия Кузнецова в том, что он никогда не замыкался на какой-либо одной теме, не боялся соединять то, что, казалось бы, на первый взгляд несовместимо — например, внося в полюбившиеся ему восточные мотивы элементы древнерусской живописи.

Кузнецов Павел Варфоломеевич (1878-1968)

Природа наделила П. В. Кузнецова блестящим живописным даром и неиссякаемой энергией души. Чувство восторга перед жизнью не покидало художника до глубокой старости. Искусство было для него формой существования.

К изобразительному ремеслу Кузнецов мог приобщиться еще в детстве, в мастерской своего отца-иконописца. Когда художественные наклонности мальчика ясно определились, он поступил в Студию живописи и рисования при Саратовском обществе любителей изящных искусств, где занимался в течение нескольких лет (1891-96) под руководством В. В. Коновалова и Г. П. Сальви-ни-Баракки.

Исключительно важным событием в его жизни стала встреча с В. Э. Борисовым-Мусатовым, оказавшим сильное и благотворное влияние на саратовскую художественную молодежь. В 1897 г. Кузнецов блестяще выдержал экзамены в МУЖВЗ. Учился он прекрасно, выделяясь не только яркостью таланта, но и подлинной страстью к работе. В эти годы Кузнецов находился под обаянием живописного артистизма К. А. Коровина; не менее глубоким было дисциплинирующее воздействие В. А. Серова.

В то же время вокруг Кузнецова сплотилась группа студентов, ставших впоследствии членами известного творческого содружества "Голубая роза". От импрессионизма к символизму - такова основная тенденция, определившая поиски Кузнецова в ранний период творчества. Отдав должное пленэрной живописи, молодой художник стремился обрести язык, который мог бы отобразить не столько впечатления зримого мира, сколько состояние души. На этом пути живопись вплотную сближалась с поэзией и музыкой, как бы испытывая пределы изобразительных возможностей. Среди важных сопутствующих обстоятельств - участие Кузнецова и его друзей в оформлении символистских спектаклей, сотрудничество в символистских журналах.

В 1902 г. Кузнецов с двумя товарищами - К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным - предпринял опыт росписи в саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Молодые художники не стесняли себя соблюдением канонов, дав полную волю фантазии. Рискованный эксперимент вызвал бурю общественного негодования, обвинения в кощунстве, - росписи были уничтожены, но для самих художников этот опыт стал важным шагом в поисках новой живописной выразительности.

Ко времени окончания МУЖВЗ (1904) символистская ориентация Кузнецова вполне определилась. Особенное значение приобрели живописные открытия Борисова-Мусатова. Однако равновесие отвлеченного и конкретного, которым отмечены лучшие муса-товские вещи, не свойственно символизму Кузнецова. Плоть зримого мира тает в его картинах, его живописные видения почти ирреальны, сотканы из образов-теней, обозначающих едва уловимые движения души. Излюбленный кузнецовский мотив - фонтан; зрелищем круговорота воды художник был заворожен еще в детстве, и теперь воспоминания об этом воскресают на холстах, варьирующих тему вечного круговорота жизни.

Как и Мусатов, Кузнецов отдает предпочтение темпере, но использует ее декоративные возможности весьма своеобразно, как бы с оглядкой на приемы импрессионизма. Разбеленные оттенки цвета словно стремятся к слиянию в одно целое: едва окрашенный свет - и картина представляется окутанной цветным туманом ("Утро", "Голубой фонтан", обе 1905; "Рождение", 1906, и др.).

Кузнецов рано приобрел известность. Художнику еще не было и тридцати, когда его работы вошли в знаменитую экспозицию русского искусства, устроенную С. П. Дягилевым в Париже (1906). Явный успех повлек за собой избрание Кузнецова членом Осеннего Салона (такой чести удостоились не многие русские художники).

Одним из важнейших событий русской художественной жизни начала века стала выставка "Голубая роза", открытая в Москве весной 1907 г. Будучи одним из инициаторов этой акции, Кузнецов выступил и как художественный лидер всего движения, которое с той поры именуют "голуборозовским". В конце 1900-х гг. художник пережил творческий кризис. Странность его работ подчас становилась болезненной; казалось, он исчерпал себя и не способен оправдать возлагаемых на него надежд. Тем более впечатляющим было возрождение Кузнецова, обратившегося к Востоку.

Решающую роль сыграли странствия художника по заволжским степям, поездки в Бухару, Самарканд, Ташкент. В самом начале 1910-х гг. Кузнецов выступил с картинами "Киргизской сюиты", знаменующей высший расцвет его таланта ("Спящая в кошаре", 1911; "Стрижка овец", "Дождь в степи", "Мираж", "Вечер в степи", все 1912, и др.). С глаз художника будто спала пелена: его колорит, не утрачивая изысканной нюансировки, налился силой контрастов, ритмический узор композиций приобрел выразительнейшую простоту.

Свойственная Кузнецову по природе его дарования созерцательность придает картинам степного цикла чистое поэтическое звучание, лирически-проникновенное и эпически-торжественное. Примыкающая по времени к этим работам "Бухарская серия" ("Чайхана", 1912; "Птичий базар", "В храме буддистов", обе 1913, и др.) демонстрирует усиление декоративных качеств, вызывая театральные ассоциации.

В те же годы Кузнецов пишет ряд натюрмортов, среди них - превосходный "Натюрморт с японской гравюрой" (1912). Растущая известность Кузнецова способствовала расширению его творческой деятельности. Художник был приглашен участвовать в росписи Казанского вокзала в Москве, исполнил эскизы ("Сбор плодов", "Азиатский базар", 1913-14), но они остались неосуществленными. В 1914 г. Кузнецов сотрудничал с А. Я. Таировым в первой постановке Камерного театра - спектакля "Сакунтала" Калидасы, имевшего большой успех. Развивая богатые потенции Кузнецова-декоратора, эти опыты, несомненно, повлияли на его станковую живопись, которая все больше тяготела к стилистике монументального искусства ("Гадание", 1912; "Вечер в степи", 1915; "У источника", 1919- 20; "Узбечка", 1920; "Птичница", начало 1920-х, и др.).

В годы революции Кузнецов работал с огромным энтузиазмом. Он принимал участие в оформлении революционных празднеств, в издании журнала "Путь освобождения", вел педагогическую работу, занимался множеством художественно-организационных проблем. Его энергии хватало на все. В этот период он создает новые вариации восточных мотивов, отмеченные воздействием древнерусской живописи; к числу его лучших произведений относятся великолепные портреты Е. М. Бебутовой (1921-22); тогда же им изданы литографские серии "Туркестан" и "Горная Бухара" (1922-23). Привязанность к избранному кругу сюжетов не исключала живой реакции художника на текущую действительность.

Под впечатлением от поездки в Париж, где в 1923 г. была устроена его выставка (совместно с Бебутовой), Кузнецов написал "Парижских комедиантов" (1924-25); в этой работе присущий ему декоративный лаконизм стиля обернулся неожиданно острой экспрессией. Новые открытия принесли поездки художника в Крым и на Кавказ (1925-29). Насыщенное светом и энергичным движением, пространство его композиций обрело глубину; таковы известные панно "Сбор винограда" и "Крымский колхоз" (оба 1928). В эти годы Кузнецов настойчиво стремился расширить свой сюжетный репертуар, обращаясь к темам труда и спорта.

Пребывание в Армении (1930) вызвало к жизни цикл картин, воплотивших, по словам самого живописца, "коллективный пафос монументального строительства, где люди, машины, животные и природа сливаются в один мощный аккорд". При всей искренности желания откликнуться на социальный заказ Кузнецов не мог вполне удовлетворить ортодоксов новой идеологии, часто подвергавших его жесткой критике за "эстетизм", "формализм" и т. п. Те же обвинения были адресованы другим мастерам объединения "Четыре искусства" (1924-31), членом-учредителем и председателем которого был Кузнецов. Работы, созданные в конце 1920-х - начале 1930-х гг. (в том числе "Портрет скульптора А. Т. Матвеева", 1928; "Мать", "Мост через реку Зан-гу", обе 1930; "Сортировка хлопка", "Пушбол", обе 1931), - последний высокий взлет творчества Кузнецова. Мастеру было суждено намного пережить своих сверстников, но и достигнув преклонных лет, он не утратил страсти к творчеству.

В поздние годы Кузнецов преимущественно занят пейзажем и натюрмортом. И хотя работы последних лет уступают прежним, творческое долголетие Кузнецова нельзя не признать явлением исключительным.