Главная » Здоровье » Род и семья дутовых. Умер в г

Род и семья дутовых. Умер в г

Дина АМАНЖОЛОВА

Два атамана:
Александр Дутов и Борис Анненков

Судьбы Александра Ильича Дутова и Бориса Владимировича Анненкова во многом схожи. Оба были профессиональными военными, обладали и боевым опытом, и незаурядными личными достоинствами, что сделало их заметными фигурами в Белом движении на востоке страны. В их поступках, свершениях, словах отразились многие знаменательные черты переломной эпохи. Предлагаемые вниманию читателей биографические очерки, надо надеяться помогут лучше понять некоторые особенности поведения человека в экстремальных условиях гражданской войны.

«Любовь к России - моя платформа»

«Это любопытная физиономия: средний рост, бритый, круглая фигура, волосы острижены под гребенку, хитрые живые глаза, умеет держать себя, прозорливый ум». Такой портрет Александра Ильича Дутова оставил весной 1918 г. современник. Тогда войсковому атаману было 39 лет. Он окончил Академию Генерального штаба, был членом Всероссийского учредительного собрания от оренбургского казачества, в 1917 г. его избрали председателем Совета Союза казачьих войск России, а в октябре 1917 г. на чрезвычайном войсковом круге он был назначен главой Оренбургского войскового правительства.
Свои политические взгляды Дутов определял так: «Любовь к России - моя платформа. Партийной борьбы не признаю, к автономии областей отношусь вполне положительно, являюсь сторонником строгой дисциплины, твердой власти, безжалостным врагом анархии. Правительство должно быть деловое, персональное, военная диктатура нецелесообразна, нежелательна» .
Он родился 6 августа 1879 г. в городе Казалинске Сыр-Дарьинской области, где его отец, ушедший в отставку в чине генерал-майора, тогда находился на пути из Оренбурга в Фергану. Дед Дутова был войсковым старшиной Оренбургского казачьего войска.
Потомственный казак, А.И.Дутов сразу после обучения в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе поступил в казачью сотню Николаевского кавалерийского училища и окончил его портупей-юнкером «в первом десятке». Служба началась в первом Оренбургском казачьем полку в Харькове. Здесь Дутов заведовал конно-саперной командой и успел не только навести в ней образцовый порядок, но и выполнял обязанности полкового библиотекаря, члена офицерского общества заемного капитала, окончил саперную офицерскую школу с «выдающимися» отметками, прослушал в Технологическом институте курс лекций по электротехнике и изучил телеграфное дело.
Продолжая служить, Дутов после четырехмесячной подготовки сдал экзамены за весь курс Николаевского инженерного училища и поступил в 5-й саперный батальон в Киеве, где заведовал саперным и телеграфным классами. В 1904 г. Дутов стал слушателем Академии Генштаба, но окончил ее лишь по возвращении с русско-японской войны. Прослужив 5 месяцев в штабе 10-го корпуса в Харькове, он перевелся в Оренбург.
С 1908 до 1914 г. Дутов являлся преподавателем и инспектором казачьего училища. Как рачительный хозяин, он сам перетирал, мыл, исправлял и подклеивал учебное имущество, составил его каталоги и описи, являл собой образец дисциплины и организованности, никогда не опаздывая и не уходя раньше времени со службы.
«Его лекции и сообщения всегда были интересны, а справедливое, всегда ровное отношение снискало большую любовь юнкеров», - вспоминали очевидцы. В 1912 г., в возрасте 33 лет, Дутов был произведен в войсковые старшины, «что по тогдашним временам считалось сверхъестественным» .
Отличная память, наблюдательность, заботливое отношение к подчиненным, инициатива в устройстве спектаклей и концертов - такими качествами запомнился А.И.Дутов как командир 5-й сотни 1-го Оренбургского казачьего полка в 1912-1913 гг. К тому же это был отличный семьянин, отец четырех дочерей и сына.

Старший урядник
Ачинского конного отряда
Сибирского казачьего войска.
1918–1919 гг.

С началом Первой мировой войны Дутов добился назначения на Юго-Западный фронт. Сформированный им стрелковый дивизион в составе 9-й армии отличился в боях у Прута. У деревни Паничи в Румынии казачий офицер потерял на время зрение и слух, получив травму головы, но уже через два месяца командовал 1-м Оренбургским казачьим полком, который, прикрывая отступление румынской армии, в трехмесячном зимнем походе потерял почти половину своего состава.
После падения монархии, 17 марта 1917 г., Дутов как делегат своего полка прибыл в столицу на Первый общеказачий съезд. Воодушевленный открывшимися, казалось, новыми возможностями, он в речи на съезде отстаивал самобытность своего сословия и предсказывал ему огромную роль в революции.
А.И.Дутов был избран заместителем председателя Временного совета Союза казачьих войск, агитировал фронтовые казачьи части за продолжение войны, устанавливал связи с правительством. Он добился, в частности, чтобы правительство приняло решение о выплате каждому казаку по 450 рублей за лошадь.
В июне 1917 г. на Втором общеказачьем съезде Дутов выступал уже как председатель собрания и был избран руководителем Совета Всероссийского союза казачьих войск, а затем принял участие в организации Оренбургского совета казачьих депутатов и в московском Государственном совещании - в качестве заместителя председателя казачьей фракции.
Организаторские и хозяйственные способности атамана ярко проявились на посту главы всероссийского казачества. Он быстро устроил штаты и канцелярию Совета Союза, наладил выпуск газеты («Вестник Союза казачьих войск», затем «Вольность»), создал при Совете столовую, общежитие, библиотеку, добился выделения автомобилей, складских и других помещений для нужд Союза. При этом, по свидетельству самого Дутова, Союз не получал от Временного правительства никакой поддержки в своем стремлении участвовать в государственной жизни.
В дни корниловского выступления в конце августа 1917 г. отношения Дутова с правительством обострились. Вызвавший атамана к себе А.Ф.Керенский потребовал подписать документ с обвинением генералов Л.Г.Корнилова и А.М.Каледина в измене, на что Дутов заявил: «Можете послать меня на виселицу, но такой бумаги не подпишу», - и подчеркнул, что, если нужно, готов умереть за Каледина. Полк Дутова защищал штаб генерала А.И.Деникина, «дрался с большевиками в Смоленске» и охранял ставку генерала Н.Н.Духонина .
После подавления корниловского выступления полк ушел в Оренбургское войско, где 1 октября 1917 г. на Чрезвычайном войсковом круге А.И.Дутов был избран председателем войскового правительства и войсковым атаманом. «Клянусь честью, что положу всё, что есть: здоровье и силу, чтобы защищать нашу казачью волю-волюшку и не дать померкнуть нашей казачьей славе», - обещал он. Именно в казачьем движении, в организации самоуправления и в казачьих частях Дутов видел опору государственности и ее будущее. На обвинение в стремлении «оказачить» Россию он отвечал, что это был бы наилучший выход, и только твердая казачья власть может объединить «разноплеменное население» страны .
Через неделю после избрания атаман выехал в Петроград, чтобы передать свои полномочия главы Всероссийского союза казачьих войск, и на специальном совещании был избран в комиссию Предпарламента по обороне республики, а также назначен представителем Союза казачьих войск на Парижское совещание глав правительств Антанты. Накануне Октябрьской революции Дутов был утвержден в звании полковника и назначен главноуполномоченным Временного правительства по продовольственному делу в Оренбургской губернии и Тургайской области с правами министра.

Об отношении А.И.Дутова к большевикам и Октябрьскому перевороту красноречиво свидетельствует изданный им 27 октября 1917 г., на следующий день после возвращения в Оренбург, приказ по войску: «В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть, таковые же выступления имеют место и в других городах. Войсковое правительство впредь до восстановления власти Временного правительства и телеграфной связи с 20 часов 26-го сего октября приняло на себя всю полноту исполнительной государственной власти в войске» .
Город и губерния были объявлены на военном положении. Созданный 8 ноября Комитет спасения родины и революции, в который вошли представители всех партий за исключением большевиков и кадетов, назначил Дутова начальником вооруженных сил края. Исполняя свои полномочия, он стал инициатором ареста 15 ноября части членов Оренбургского совета рабочих депутатов, готовивших восстание. В ноябре атаман был избран членом Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска.
Независимость, прямота, трезвый образ жизни, постоянная забота о рядовых, пресечение грубого обращения с нижними чинами, последовательность («Своими взглядами и мнениями, как перчатками, я не играю», - заявил Дутов на войсковом круге 16 декабря 1917 г.) - всё это обеспечило прочный авторитет. В результате, несмотря на противодействие со стороны выведенных из войскового правительства большевиков, он был вновь утвержден войсковым атаманом.
На обвинения в стремлении узурпировать власть Дутов отвечал весной 1918 г.: «Что же это за власть, если всё время приходится быть под угрозой большевиков, получать от них смертельные приговоры, жить всё время в штабе, не видя неделями семьи? Хороша власть!»
Давали себя знать и прежние ранения. «У меня перебита шея, треснут череп, и никуда не годятся плечо и рука», - пожаловался однажды Дутов .
18 января 1918 г. под натиском 8-тысячных красногвардейских отрядов А.Каширина и В.Блюхера дутовцы оставили Оренбург - с образом святого Александра Невского, который был с атаманом во всех боях, с войсковыми знаменами и регалиями. Часть отрядов провела по пути следования станичные сходы и, выйдя из окружения, ушла в Верхнеуральск. Здесь на Втором чрезвычайном войсковом круге А.И.Дутов трижды отказывался от своего поста, ссылаясь на то, что его избрание вызовет озлобление у большевиков. Но круг не принял отставку и поручил атаману формирование партизанских отрядов для продолжения вооруженной борьбы.
«Мне жизнь не дорога, и ее не буду щадить, пока в России будут большевики», - говорил атаман, подчеркивая внепартийность своей позиции и нежелательность втягивания армии в политику.
«Я не знаю, кто мы: революционеры или контрреволюционеры, куда мы идем - влево или вправо. Одно знаю, что мы идем честным путем к спасению Родины. Всё зло заключалось в том, что у нас не было общегосударственной твердой власти, это и привело нас к разрухе» .
Анализируя внутриполитическую обстановку, Дутов и позже не раз писал и говорил о необходимости твердой власти, которая выведет страну из кризиса. Он призывал сплотиться вокруг той партии, которая спасет родину и за которой пойдут все другие партии.
Между тем положение советских сил в районе Оренбурга ухудшалось. 1 июля 1918 г. они начали отступление, и 3 июля Дутов занял город. «После беспощадного террора, господствовавшего в городах и селах Оренбургско-Тургайского края за время советской власти, казачьи части, вступившие в город Оренбург по изгнании большевиков, были встречены городским населением почти небывалым в жизни города восторгом и воодушевлением. День встречи частей был великим праздником населения - триумфом казачества», - писал военно-окружной контролер отдельной Оренбургской армии Жихарев. 12 июля особой декларацией Дутов объявил территорию Оренбургского войска «Особой областью государства Российского», т.е. казачьей автономией .
Вскоре он направился в Самару - столицу Комитета членов Учредительного собрания (Комуч), где вошел в его состав и был назначен главноуполномоченным на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области. Тем самым эсеровское правительство, выступавшее за федеративное устройство страны, подтвердило прежние полномочия атамана и признало легитимность казачьей автономии.
В новой должности Дутову приходилось устанавливать взаимодействие не только с «центральными» правительствами - Комучем и Временным сибирским правительством в Омске, но и с автономными образованиями Башкирии и Казахстана (Дутов с детства хорошо знал обычаи, традиции и языки этих народов), а также с представителями Антанты и Чехословацкого корпуса.
25 сентября 1918 г. Комуч утвердил атамана в звании генерал-майора, хотя действия войскового правительства вызывали недовольство самарских властей. Один из их представителей писал, что военная власть Дутова не считается «ни с какими постановлениями Комитета. Фактически здесь осуществляется диктатура военная, казачество составляет те отряды, которые карательными экзекуциями, восстановлением помещичьего землевладения, арестами агентов земельных комитетов, восстанавливают крестьянство против Учредительного собрания, дискредитируют самые основы демократизма и толкают крестьянство в объятия большевиков… Среди крестьянства апатия и уныние, оно устало от войны и ждет примирения».
Как вспоминал современник, атаман имел охрану из частей казахских автономистов - алашординцев, западное отделение которых поддерживал для совместной борьбы с красными. Дутов не был уверен, что Комуч не снимет его с командования и говорил, «что это ему безразлично, но важно, чтобы его казаки остались вместе и отдельным корпусом дошли до Москвы» . Однако конец гражданской войны был еще далеко.

Последней попыткой разнородных политических сил Белого лагеря на востоке страны объединиться на платформе борьбы с большевизмом стало образование Уфимской директории на совещании, проходившем 8-23 сентября 1918 г. Все автономные и областные правительства должны были самораспуститься.
Компромисс оказался кратковременным. Логика войны требовала централизации сил и управления, и это выразилось в перевороте 18 ноября того же года, когда к власти пришел А.В.Колчак. Примечательно в связи с этим поведение А.И.Дутова. В июле, когда еще достаточно активно и самостоятельно действовали не только Комуч, но и другие региональные правительства, он не только подчеркивал приверженность к строгой дисциплине и твердой власти, но и поддерживал областничество, отмечая нецелесообразность военной диктатуры . Однако в Уфе политический прагматизм продиктовал изменение позиции атамана.
Один из министров Комуча, руководивший ведомством труда, меньшевик И.Майский вспоминал, что на Государственном совещании в Уфе, где Дутов был избран членом Совета старейшин и председателем казачьей фракции, большая часть зала пестрела красными гвоздиками. Атаман «встал и до окончания заседания вышел из зала, демонстративно громко бросив своему соседу: “От красной гвоздики у меня голова разболелась!”» Отказавшись от участия в Директории, он вполне определенно выразил свое мнение о решениях совещания: «Пусть только придет Добровольческая армия, и для меня Уфа не будет существовать» .
После взятия красными Казани Дутов покинул совещание и занялся организацией военной помощи Самаре, реорганизацией военного управления округом, координацией действий разнородных военных сил белых на Актюбинском и Бузулукско-Уральском направлениях. Вскоре за взятие Орска ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, а после переворота он безоговорочно признал диктатуру А.В.Колчака, подчинив свои части Верховному правителю.
А.И.Дутов осуществлял командование Юго-Западной, с декабря 1918 г. Отдельной оренбургской армией, которые непосредственно подчинялись Колчаку, а в апреле 1919 г. был назначен походным атаманом всех казачьих войск России.
Между тем общие неудачи белых в конце 1918 г. незамедлительно сказались на положении оренбургского и уральского казачества. В результате наступления красноармейских частей Восточного фронта эвакуация дутовцев из Оренбурга с 20-21 января 1919 г. «превратилась с паническое бегство»; началось разложение частей.
23 января Оренбург был занят красными. Но силы белых были еще весьма значительны, и они продолжали упорное сопротивление. В марте Отдельная оренбургская армия генерала Дутова с центром в Троицке насчитывала 156 сотен; были также атаманские части - 1-й и
4-й Оренбургские, 23-й и 20-й Оренбургские казачьи полки, две казачьих атаманских дивизии и атаманская сотня .
В ходе весеннего наступления армий Колчака 16 апреля Дутов занял Актюбинск. Оренбург был почти полностью окружен силами белых. С большими трудностями части Красной армии отразили их попытку овладеть городом и постепенно продвигались вперед. Армия Дутова в начале мая захватила Илецкий городок и несколько оттеснила красных, но взять вновь Оренбург так и не смогла.
Ожесточение охватило всю страну и не могло не отразиться на действиях атамана. По свидетельству современника, Дутов рассказывал о своих расправах с железнодорожниками, более или менее сочувствующими большевикам: «Он не колеблется в таких случаях». Когда саботажник-кочегар затормозил паровоз, Дутов приказал привязать кочегара к нему, и тот тут же замерз. За подобный же проступок машинист был повешен на трубе паровоза.
Сам атаман так объяснял жестокость и террор на войне: «Когда на карту ставится существования целого огромного государства, я не остановлюсь и перед расстрелами. Эти расстрелы не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны, большевики и не большевики, солдаты и офицеры, свои и чужие» .
В правительстве Колчака между тем детально разрабатывались планы организации системы управления в стране после победы над большевиками. В частности, действовала специальная комиссия по подготовке Всероссийского представительного собрания учредительного характера. Уже во время войны на подвластной территории апробировались различные модели административно-территориального устройства и взаимоотношения с казахскими и башкирскими автономистами. В обсуждении проблемы участвовал в апреле 1919 г. и Дутов.
Предполагалось разделить страну на округа. Атаману предстояло руководить Южно-Уральским краем, в который, кроме Оренбуржья, включалась Башкирия, а также западная и северная части современного Казахстана. А.И.Дутов направил на имя Верховного правителя записку со своими предложениями о порядке взаимоотношений с национальными окраинами, которая свидетельствует о глубоком знании атаманом истории региона, особенностей национальной культуры и способов их использования в политике центральной власти .
Однако в ходе наступления армий большевистского Восточного фронта к 12 сентября 1919 г. Южная армия Колчака была разгромлена, группа генерала Белова отступила на Тургай, а части Дутова отошли в степи Казахстана и далее продвигались в Сибирь. Они включались в состав вновь формируемых частей
2-го Степного Сибирского корпуса, а также разрозненными отрядами отступали всё дальше на восток.
В 1920 г. Дутов оказался в Китае вместе с другими представителями потерпевшего поражение Белого движения. 7 февраля 1921 г. во время неудачной операции чекистов по его похищению атаман был смертельно ранен. «Я люблю Россию, в частности свой Оренбургский край, в этом вся моя платформа, - говорил он о своих взглядах в 1918 г. - Если бы большевики и анархисты нашли действительный путь спасения и возрождения России, я был бы в их рядах; мне дорога Россия, и патриоты, какой бы партии они ни принадлежали, меня поймут, как и я их» .

условиях плохой организации и снабжения часть атаманов, по воспоминаниям бывшего главнокомандующего армией Уфимской директории В.Г.Болдырева, «просто и решительно перешли к способу реквизиции… Они были сыты, хорошо одеты и не скучали.
Система подчинения была чрезвычайно проста: на небе - Бог, на земле - атаман. И если отряд атамана Красильникова, развращенный пагубной обстановкой Омска, носил все признаки нравственного уродства и анархичности, то в частях Анненкова, представлявшегося человеком исключительной энергии и воли, было своеобразное идейное служение стране.
Суровая дисциплина отряда основывалась, с одной стороны, на характере вождя, с другой - на интернациональном, так сказать, составе его.
Там был батальон китайцев и афганцев и сербы. Это укрепляло положение атамана: в случае необходимости китайцы без особого смущения расстреливают русских, афганцы - китайцев, и наоборот» .
Дисциплину Б.В.Анненков поддерживал, опираясь на военно-полевой суд, состоявший из офицеров, и специальную комиссию, действовавшую на основе дореволюционных законов и приказов штаба Верховного главнокомандующего. Одновременно применялись и внесудебные решения, которые утверждал сам атаман и приводила в исполнение получившая очередной наряд часть.
В партизанской дивизии было запрещено употребление спиртного, пьяные изгонялись. «Штаба и свиты у атамана нет, - сообщала одна из газет того времени, - только пишущая машинка и вестовые. За сквернословие на третий раз изгонялись. Образцовая дисциплина, хорошее снаряжение, три рода оружия, преобладают интеллигентная молодежь, казаки и киргизы» .
Стремление к автономии, нежелание полностью подчиняться Колчаку, которого Анненков считал «слепым исполнителем воли союзников», выразилось, в частности, в отказе атамана принять присвоенное ему 25 ноября 1918 г. Верховным правителем звание генерал-майора, хотя затем это решение все-таки было утверждено.

Дальнейшая военная карьера и личная судьба Бориса Анненкова оказались связаны с событиями на Семиреченском фронте.
В начале декабря 1918 г. ему было поручено в составе 2-го Степного сибирского корпуса освобождение юго-восточной части современного Казахстана, приказом Колчака 6 января 1919 г. объявленной театром военных действий. Положение белых здесь характеризовалось острым дефицитом продовольствия, обмундирования, вооружения. Из-за разнонаправленности целей соединившихся в армию Верховного правителя сил: казачества, партизанских отрядов, национальных казахских частей, а также слабости красноармейских отрядов ситуация в Семиречье отличалась неустойчивостью. Главной проблемой для белых была ликвидация Черкасской обороны - сопротивления удерживаемых красными 13 сел Лепсинского и Копальского уездов. Предпринятое отрядом Анненкова 20 января 1919 г. наступление на окруженные села оказалось неудачным .В занятых населенных пунктах Анненков действовал и убеждением, и принуждением. 10 января 1919 г. он издал приказ населению занятого Урджарского района. В нем говорилось: «§ 1. Вверенный мне отряд прибыл в Семиречье для борьбы с большевиками, для водворения правопорядка, тишины и спокойствия.
В отношении населения мы будем держаться совершенно одинаково беспристрастно, будь то казак, крестьянин или киргиз.
На старое мною поставлен крест, так как многие из нас были благодаря своей темноте в заблуждении. Наказаны будут только те, кто сознательно вел вас к этой разрухе. Но в будущем, предупреждаю, будет жестоко наказан всякий, кто вновь будет замечен в преступлениях против существующего государственного порядка, насилиях, грабежах и других преступлениях».
В § 2 всё население обязывалось беспрекословно выполнять приказания областной и сельской администрации и нести государственные повинности.
Кроме того запрещалось сдавать землю китайцам под посев опия, причем весь посев, говорилось в приказе, будет уничтожаться через подставное лицо. Посевы разрешались только русским с ведома управляющего областью. Приказ запрещал также продажу породистых лошадей. Такие сделки могли заключаться только с ведома военных властей и лишь в исключительных случаях.
Интересно, что белые стремились воздействовать на население не только угрозой наказания и силой приказа. 28 февраля того же года, например, общее присутствие Семиреченского областного правления постановило переименовать село Ивановка Лепсинского уезда в село Анненково.
Атаман между тем всячески пытался удержать ситуацию под контролем. Так, в приказе по Уч-Аралскому и Урджарскому районам, которые в феврале 1919 г. находились на военном положении, запрещалась продажа спиртных напитков. Виновные в их изготовлении и продаже предавались военно-полевому суду. Китайские подданные, привозившие спиртное, высылались с конфискацией товара.
Анненков распорядился также арестовывать на 14 суток пьяных и налагать на них штраф в размере 1 тысячи рублей. Эти средства должны были распределяться следующим образом: 500 рублей - в лазарет, 300 - «в общество», 200 - в пользу поимщика. Аналогичные меры применялись за найденные спиртные напитки .
Своеобразно относился атаман и к побежденным. В телеграмме уполномоченного командира корпуса генерала Ефремова из Сергиополя (центр Урджарского района) в Омск от 10 января 1919 г., в частности, говорилось: «В следственную комиссию в Сергиополь под конвоем следовало 17 красноармейцев, на пути таковые были освобождены атаманом Анненковым и приняты бойцами в партизанскую дивизию. На мое требование вновь передать их начальнику районной милиции Анненков ответил, что красноармейцы приняты, дабы искупить свою вину, о чем докладываю».
Об этом факте 17 января управляющий министерством внутренних дел А.Н.Гаттенбергер сообщил главе колчаковского правительства, предложив доложить лично Верховному правителю, чтобы «отменить означенное распоряжение атамана Анненкова» . В личном конвое атамана, состоявшем из 30 казаков, почти половину составляли пленные красноармейцы, отличившиеся мужеством в боях. Один из них, Иван Дупляков, пользовался особым доверием командира: находясь неотлучно рядом с ним, Дупляков позже, уже после отступления в Китай, по завещанию, составленному Анненковым в китайской тюрьме, должен был получить хранившиеся у него 4 слитка золота.

Только к июню 1919 г. белые смогли организовать развернутое наступление, добившись к августу сокращения территории Черкасской обороны до трех сел. После 16-месячного сопротивления под напором Семиреченской группы войск Колчака, в состав которой входили дивизия Анненкова и четыре казачьих бригады, оборона пала. Три роты красноармейцев во главе с командирами сдались в плен добровольно, часть их затем приняла участие в боях в составе анненковской дивизии.
Однако перелом в пользу Красной армии, происшедший летом 1919 г. по всему Восточному фронту, сказался и на положении дел в Семиречье. Главная опора белых - город Семипалатинск - был занят советскими частями 10 декабря. Остатки 2-го Степного сибирского корпуса, в который входили и части атамана, пополнялись отступавшими отрядами армии А.И.Дутова. Красноармейская разведка доносила, однако, что в сотнях Анненкова нет орудий и пулеметов, «патронов на людях от 20 до 60… Штадив имеет зеленый флаг с белым черепом и костями и надписью “С нами Бог”» .
Пытаясь задержать распад, командование белых концентрировало разлагающиеся части в сводные формирования, проводило дополнительные мобилизации, организовывало набеги плохо вооруженных отрядов на занятые красными населенные пункты, но изменить ситуацию в свою пользу было уже неспособно.
29 февраля 1920 г. Анненкову было предложено добровольно сдать оружие, однако он намеревался продолжать сопротивление. Ответить на ультиматум советской делегации, предъявленный 2 марта, в течение 18 часов анненковцы отказались, настаивая на 24-часовом перерыве.
В результате наступления частей большевистского Туркестанского фронта к концу марта были заняты основные населенные пункты Семиречья. В ночь на 25 марта 1920 г. Б.В.Анненков в сопровождении 4 тысяч бойцов и отступавшего населения ушел за границу, объявив специальным приказом о прекращении вооруженной борьбы и праве каждого солдата и офицера самостоятельно определить свою дальнейшую судьбу.
Принявший от него командование полковник Асанов приказал оставшимся силам Семиреченской армии «считать себя войсками РСФСР» и ожидать распоряжений командования Красной армии .

Отступившие в Китай белые оказались в сложном положении. По настоянию властей они сдали оружие, часть казаков покинула отряд, а сам Анненков, не выполнив требований китайских властей о разоружении отряда, в марте 1921 г. был арестован и посажен в тюрьму города Урумчи. Китайцы добивались от него передачи вывезенных из России ценностей.
Лишь в результате неоднократных обращений бывшего начальника штаба его дивизии полковника Н.А.Денисова к властям, а также к посланникам стран Антанты в Китае Анненков в феврале 1924 г. был освобожден. Он решил полностью отойти от участия в эмигрантском движении и уехать в Канаду, но не смог найти средства на получение визы.
Практически сразу после освобождения молодой генерал стал получать многочисленные настойчивые предложения включиться в деятельность антисоветских организаций, объединить и возглавить монархические группировки и отряды.
Реально оценивая политическую ситуацию и соотношение сил, Б.В.Анненков всячески уклонялся от активной деятельности, но в конце концов принял предложение сформировать отряд в составе китайских войск под командованием маршала Фын Юйсяна, который у белоэмигрантов считался сторонником большевиков.
10 апреля 1926 г. неожиданно для всех Анненков со своими ближайшими сподвижниками был отправлен через Монголию в Советскую Россию. Известно, что советские органы власти в это время добивались передачи им ряда руководителей белого движения, в том числе Анненкова. Сведений о его позиции и характере отношений с китайским маршалом нет, однако 20 апреля 1926 г. газета «Новая Шанхайская жизнь» опубликовала обращение атамана в ЦИК СССР «с искренней и чистосердечной просьбой о прощении» и помиловании, если не его самого, то менее виновных бывших его соратников. Кроме того, он выступил с обращением к своим сторонникам прекратить борьбу с большевистской властью.
Решение Анненкова вызвало бурю негодования и возмущения в белоэмигрантской печати. Обстоятельства, вследствие которых атаман был отправлен в СССР, остаются неясными. «Шанхайская заря» 25 апреля 1926 г. писала, что он был арестован китайским командованием по распоряжению советского военного руководства, так как отказался перейти на сторону большевиков. По другой версии он вместе с Денисовым был захвачен в гостинице «Калган» группой во главе со старшим советником Фын Юйсяна господином Лином - известным советским военачальником В.М.Примаковым. Очевидно, это была операция ОГПУ.
После открытого судебного процесса, состоявшегося над Анненковым и Денисовым в июле 1927 г. в Семипалатинске, по приговору военной коллегии Верховного Суда СССР 25 августа 1927 г. атаман был расстрлян. См.: Семипалатинские областные ведомости. 1919. 19 янв.; Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Т. 1. Алма-Ата, 1964. С. 542-543.
Семиреченские областные ведомости. 1919. 9 марта, 23 марта, 23 февр.
10 ГА РФ. Ф. 1700. Оп. 1. Д. 74. Л. 1-2.
11 Правительственный вестник. 1919. 18, 19 окт.; Наша газета. 1919. 18 окт.; РГВА. Ф. 110. Оп. 3. Д. 951. Л. 22; Д. 927. Л. 28.
12 См.: РГВА. Ф. 110. Оп. 3. Д. 281. Л. 10-12, 23, 121-123; Д. 936. Л. 78; Гражданская война в Казахстане: Летопись событий. Алма-Ата, 1974. С. 286, 295, 297-298.

Отец будущего казацкого вождя, Илья Петрович, боевой офицер эпохи туркестанских походов, в сентябре 1907 г. при увольнении от службы был произведён в чин генерал-майора. Мать - Елизавета Николаевна Ускова - дочь урядника, уроженка Оренбургской губернии. Сам Александр Ильич родился во время одного из походов в г. Казалинске Сырдарьинской области.

А. И. Дутов окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус 1897 г., а затем Николаевское кавалерийское училище в 1899 г., был произведён в чин хорунжего и направлен в 1-й Оренбургский казачий полк, стоявший в Харькове.

Затем, в Санкт-Петербурге, окончил курсы при Николаевском инженерном училище 1 октября 1903 г., сейчас Военный инженерно-технический университет и поступил в Академию Генштаба, однако в 1905 г. Дутов добровольцем ушёл на Русско-японскую войну, воевал в составе 2-ой Мунчжурской армии, где за «отлично-усердную службу и особые труды» во время боевых действий был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени. По возвращении с фронта Дутов А. И. продолжил обучение в Академии Генерального штаба, которую окончил в 1908 году (без производства в следующий чин и причисления к Генеральному Штабу). По окончании Академии штабс-капитан Дутов был направлен для ознакомления со службой Генерального Штаба в Киевский военный округ в штаб 10-го армейского корпуса. С 1909 по 1912 гг. он преподавал в Оренбургском казачьем юнкерском училище. Своей деятельностью в училище Дутов заслужил любовь и уважение со стороны юнкеров, для которых сделал очень много. Помимо образцового выполнения своих должностных обязанностей, он организовывал в училище спектакли, концерты и вечера. В декабре 1910 г. Дутов был награждён орденом Св. Анны 3-й степени, а 6 декабря 1912 г., в возрасте 33 лет произведён в чин войскового старшины (соответствовавший армейский чин - подполковник).

В октябре 1912 г. Дутов был командирован для годичного цензового командования 5-й сотней 1-го Оренбургского казачьего полка в Харьков. По истечении срока командования Дутов в октябре 1913 г. сдал сотню и вернулся в училище, где прослужил до 1916 г.

Первая мировая война

20 марта 1916 г. Дутов добровольцем ушёл в действующую армию, в 1-й Оренбургский казачий полк, входивший в состав 10-й кавалерийской дивизии III-го конного корпуса 9-й армии Юго-Западного фронта. Принимал участие в наступлении Юго-Западного фронта под командованием Брусилова, во время которого 9-я русская армия, где служил Дутов, разгромила 7-ю австро-венгерскую армию в междуречье Днестра и Прута. Во время этого наступления Дутов был дважды ранен, второй раз тяжело. Однако уже после двух месяцев лечения в Оренбурге он вернулся в полк. 16 октября Дутов был назначен командующим 1-м Оренбургским казачьим полком совместно с князем Спиридоном Васильевичем Бартеневым.

В аттестации Дутова, данной ему графом Ф. А. Келлером, говорится: «Последние бои в Румынии, в которых принимал участие полк под командой войскового старшины Дутова, дают право видеть в нем отлично разбирающегося в обстановке командира и принимающего соответствующие решения энергично, в силу чего считаю его выдающимся и отличным боевым командиром полка». К февралю 1917 г. за боевые отличия Дутов был награждён мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й ст. и орденом Св. Анны 2-й ст.

После присяги временному правительству

После Февральского переворота 1917 года избран в марте 1917 председателем Всероссийского союза казачьего войска, в апреле того же года возглавил съезд казаков России в Петрограде, в сентябре выбран атаманом Оренбургского казачества и главой (председателем) войскового правительства. По своим политическим взглядам Дутов стоял на республиканских и демократических позициях.

Антибольшевистское восстание А. И. Дутова

26 октября (8 ноября) Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он подписал приказ по войску № 816 о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска, власти большевиков, совершивших переворот в Петрограде.

Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью. Перед атаманом стояла задача провести выборы в Учредительное собрание и поддерживать стабильность в губернии и войске вплоть до его созыва. С этой задачей Дутов в целом справился. Приехавшие из центра большевики были схвачены и посажены за решётку, а разложившийся и настроенный пробольшевистки (из-за антивоенной позиции большевиков) гарнизон Оренбурга был разоружён и распущен по домам.

В ноябре Дутов избран членом Учредительного Собрания (от Оренбургского казачьего войска). Открывая 7 декабря 2-й очередной Войсковой Круг Оренбургского казачьего войска, говорил:

16 декабря атаман разослал командирам казачьих частей призыв направить казаков с оружием в войско. Для борьбы с большевиками нужны были люди и оружие; на оружие он ещё мог рассчитывать, но основная масса казаков, возвращавшихся с фронта, воевать не хотела, только кое-где формировались станичные дружины. В связи с провалом казачьей мобилизации Дутов мог рассчитывать лишь на добровольцев из офицеров и учащейся молодежи, всего не более 2-х тысяч человек, включая стариков и молодежь. Поэтому на первом этапе борьбы оренбургский атаман, как и другие лидеры антибольшевистского сопротивления, не сумел поднять на борьбу и повести за собой сколько-нибудь значительное число сторонников.

Тем временем большевики начали наступление на Оренбург. После тяжёлых боёв во много раз превосходящие дутовцев отряды Красной армии под командованием Блюхера подошли к Оренбургу и 31 января 1918 года в результате совместных действий с большевиками, засевшими в городе, захватили его. Дутов решил не покидать территорию Оренбургского войска и отправился в центр 2-го военного округа - Верхнеуральск, находившийся вдали от крупных дорог, рассчитывая там продолжить борьбу и сформировать новые силы против большевиков.

Но в марте казаки сдали и Верхнеуральск. После этого правительство Дутова обосновалось в станице Краснинской, где к середине апреля попало в окружение. 17 апреля, прорвав окружение силами четырёх партизанских отрядов и офицерского взвода, Дутов вырвался из Краснинской и ушёл в Тургайские степи.

Но тем временем большевики своей политикой озлобили до того нейтральную к новой власти основную часть оренбургского казачества и весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа началось мощное повстанческое движение, руководимое съездом делегатов 25 станиц и штабом во главе с войсковым старшиной Д. М. Красноярцевым. 28 марта в станице Ветлянской казаки уничтожили отряд председателя совета Илецкой Защиты П. А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной - карательный отряд председателя Оренбургского ВРК С. М. Цвилинга, а в ночь на 4 апреля отряд казаков войскового старшины Н. В. Лукина и отряд С. В. Бартенева совершили дерзкий налет на Оренбург, заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: расстреливали, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали контрибуции.

В результате к июню только на территории 1-го военного округа в повстанческой борьбе участвовало свыше 6 тысяч казаков. В конце мая к движению присоединились казаки 3-го военного округа, поддержанные восставшими чехословаками. Красногвардейские отряды на территории Оренбургского войска были повсеместно разбиты, и 3 июля казаками был взят Оренбург. От казаков к Дутову, как законно избранному войсковому атаману, была выслана делегация. 7 июля Дутов прибыл в Оренбург и возглавил Оренбургское казачье войско, объявив территорию войска особой областью России. 28 сентября казаки взяли Орск - последний из городов на территории войска, занятых большевиками. Таким образом, территория войска была на некоторое время полностью очищена от красных. Части Дутова в ноябре вошли в состав Русской армии адмирала Колчака. Оренбургские казаки с переменным успехом вели борьбу с большевиками, но в сентябре 1919 года Оренбургская армия Дутова была разбита Красной армией под Актюбинском. Атаман с остатками войска отошёл в Семиречье, где присоединился к Семиреченской армии атамана Анненкова. Из-за отсутствия продовольствия переход через степи стал известен, как «Голодный поход». По приходу в Семиречье Дутов назначен атаманом Анненковым генерал-губернатором Семиреченской области. В мае 1920 года перешёл в Китай вместе с Семиреченской армией атамана Анненкова.

Смерть

7 февраля 1921 атаман Дутов был убит в Суйдуне агентами ЧК под руководством Касымхана Чанышева. Группа чекистов состояла из 9 человек. Дутов был застрелен в упор в своем кабинете членом группы Махмудом Хаджамировым (Ходжамьяровым) вместе с 2-мя часовыми и сотником. Дутов и убитые с ним в ходе боя охранники были похоронены с воинскими почестями в Кульдже. Чекисты вернулись обратно в Джаркент. 11 февраля из Ташкента была отправлена телеграмма об исполнении задания председателю Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК, члену РВС Туркестанского фронта Г. Я. Сокольникову, а копия телеграммы была направлена в ЦК РКП(б)..

Награды

Орден Святого Станислава 3-й степени.
Орден Святой Анны 3-й степени
мечи и бант к Ордену Святой Анны 3-й степени
Орден Святой Анны 2-й степени

Чтобы не идти на льготу (3-4-летний обязательный перерыв в службе казачьего офицера, вызванный необходимостью развертывания казачьих полков 2-й и 3-й очереди в случае войны), полагавшуюся в Оренбургском казачьем войске после трех лет строевой офицерской службы, Дутов решил перевестись в инженерные войска, где в строевой службе офицера не было таких перерывов, как в казачьих войсках. Вероятно, он хотел быстрее выслужить следующий чин. Итак, в 1902 г. молодой способный офицер был командирован сначала в Киев для предварительного испытания при штабе 3-й саперной бригады для перевода в инженерные войска, а выдержав испытания, отправился в Петербург сдавать экзамен при Николаевском инженерном училище на право прикомандирования к инженерным войскам. Подготовка заняла четыре месяца, а затем, успешно сдав экзамен за весь курс училища (по свидетельству официальной биографии, - первым), Дутов поступил в распоряжение Главного инженерного управления и снова оказался в Киеве, в 5-м саперном батальоне, для испытания по службе и последующего перевода.

В батальоне Дутов спустя три месяца был назначен преподавателем саперной, а с 1903 г. - телеграфной школы. Помимо этой работы, он заведовал батальонной солдатской лавкой; 1 октября 1903 г. получил чин поручика. В это время состоялась его женитьба на Ольге Викторовне Петровской, происходившей из потомственных дворян Санкт-Петербургской губернии. По всей видимости, Петровская была двоюродной сестрой К.В. Сахарова (1881-1941) - будущего генерал-лейтенанта, главнокомандующего армиями Восточного фронта в 1919 г. Он принял и другое важное решение - поступить в Николаевскую Академию Генерального штаба. Чтобы попасть в Академию, в начале ХХ в. офицеру необходимо было прослужить не менее трех лет в строю и принять участие, как минимум, в двух лагерных сборах.

Процент отсева, даже на этапе предварительных испытаний, при штабе округа, был довольно велик. Успешно сдав летом 1904 г. предварительные письменные экзамены при штабе Киевского военного округа (тактика, политическая история, география, русский язык, верховая езда), 25-летний Дутов вновь отправился в столицу. На подготовку и сдачу вступительных экзаменов в Академию у офицеров, как правило, уходил год напряженного труда, предстояло показать знания по строевым уставам, артиллерии, фортификации, математике, военной администрации, политической истории, географии, топографическому черчению, русскому и иностранному языкам). По итогам экзамена Дутов был зачислен на младший курс Академии.

Едва начались занятия, он отправился добровольцем на войну с Японией. Его саперный батальон в составе 2-й Маньчжурской армии принял участие в войне на ее заключительном этапе. Поручик Дутов находился в Маньчжурии с 11 марта по 1 октября 1905 г., причем за «отлично-усердную службу и особые труды» во время боевых действий в январе 1906 г. был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. После войны Дутов возобновил учебу в Академии. Примерно в одно время с ним в Академии учились и, весьма вероятно, уже в академические годы были знакомы его будущие соратники по борьбе в годы Гражданской войны М.Г. Серов, И.М. Зайцев, Н.Т. Сукин и С.А. Щепихин.

31 мая 1907 г. у Дутова родилась дочь Ольга. Будущий атаман окончил два класса Академии по первому разряду и дополнительный курс «успешно», но «без права на производство в следующий чин за окончание академии и на причисление к Генеральному Штабу», как он полагал, из-за наличия семьи. Неудача породила в нем чувство собственной неполноценности, которое он пытался преодолеть всю свою жизнь. Неудовлетворенность своими достижениями, возникшая у Дутова после Академии, до 1917 г. никак себя не проявляла. Но, получив весной 1917 г. шанс реабилитироваться в собственных глазах и в глазах окружающих, Дутов ухватился за него и в полной мере этим шансом воспользовался.

По окончании дополнительного курса выпускники Академии распределялись по военным округам для прохождения штабного ценза, причем первые десять офицеров в выпуске имели право назначения на вакансии в Петербургском военном округе. За каждый год обучения полагалось прослужить полтора года в военном ведомстве. Для ознакомления со службой Генерального штаба штабс-капитан Дутов был направлен в Киевский военный округ, в штаб X армейского корпуса, расположенный в Харькове. После трехмесячной практики он осенью 1908 г. вернулся в свой 5-й саперный батальон, где не был с 1905 года.

В начале 1909 г. Дутов выехал во «временную командировку» в свое родное Оренбургское казачье войско и занял должность преподавателя Оренбургского казачьего юнкерского училища. Почему он так поступил, чем руководствовался при стремлении попасть на такую, вроде бы незначительную для выпускника Академии должность?! Документальных свидетельств об этом нет. Но возможных причин несколько: во-первых, Оренбург являлся родным городом Дутова, где жили его родители и многочисленная родня, во-вторых, Дутов мог перевестись в училище, чтобы получить спокойное, тихое место и комфортно жить, посвятив себя семье, наконец, еще одна возможная причина - стремление Дутова реализовать свои навыки, полученные в Академии и в инженерных войсках. Такой шаг характеризует его в этот период жизни отнюдь не как карьериста.

Продлевая свою «временную командировку», Дутов в сентябре 1909 г. добился сначала перевода в училище помощником инспектора классов с переименованием в подъесаулы, а в марте 1910 г. и зачисления в войско. К этому времени Дутов уже был есаулом. С 1909 по 1912 гг. он прослужил в училище на разных должностях, временно исполнял должность инспектора классов. Среди подопечных Дутова оказался и юнкер Г.М. Семенов (окончил училище в 1911 г.), впоследствии атаман Забайкальского казачьего войска. В этот, наверное, самый спокойный в жизни Дутова период у него родились еще две дочери Надежда в 1909 г. и Мария в 1912 г. Младшая дочь Елизавета также родилась в Оренбурге, но уже во время Первой мировой войны - 31 августа 1914 г. У Дутова был и сын Олег, однако документы о его рождении не обнаружены, можно лишь утверждать, что родился он в 1917-1918 гг. Дутову, очевидно, нравилась именно такая спокойная, размеренная и предсказуемая жизнь провинциального офицера.

Своей деятельностью в училище Дутов заслужил любовь и уважение со стороны юнкеров, для которых сделал очень много. Помимо образцового выполнения своих должностных обязанностей, он организовывал в училище спектакли, концерты и вечера. В декабре 1910 г. Дутов был награжден орденом Св. Анны 3-й степени, а 6 декабря 1912 г. в возрасте 33 лет произведен в войсковые старшины (соответствовавший армейский чин - подполковник); для сравнения его отец получил тот же чин только в 47 лет.

В октябре 1912 г. Дутова для приобретения годового ценза командования сотней командировали в 5-ю сотню 1-го Оренбургского казачьего полка в Харьков. «В службе сего штаб-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к оному», - гласила стандартная формулировка из послужного списка будущего атамана, составленного 24 января 1913 г. Во время цензового командования Дутов заслужил несколько благодарностей начальника 10-й кавалерийской дивизии. В то время благодарность генерал-майора графа Ф.А. Келлера значила в кавалерии немало. 1-й Оренбургский казачий полк был любимым полком Келлера, а Дутов, за время пребывания в дивизии этого талантливого генерала, самым серьезным образом готовившего свои части к будущей войне, наверное, многому научился как кавалерийский офицер. По истечении срока командования Дутов в октябре 1913 г. сдал сотню и вернулся в училище, где прослужил до 1916 г. В 1914-1915 гг., помимо военной службы, он состоял действительным членом Оренбургской ученой архивной комиссии, уже выпустившей к 1914 г. 30 томов своих научных трудов. Дутов, будучи членом комиссии, собирал материалы о пребывании в Оренбурге А.С. Пушкина. Вообще история для Дутова была одной из любимых наук.

Несмотря на попытки училищного начальства оставить Дутова при училище, он 20 марта 1916 г. ушел на фронт. Как говорили, Дутов собрался в три дня и уехал в уже знакомый ему 1-й Оренбургский казачий Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк 10-й кавалерийской дивизии). Обстоятельства отъезда и причину, по которой он в 1914-1915 гг. оставался в Оренбурге, известны из воспоминаний наказного атамана Оренбургского казачьего войска генерала М.С. Тюлина: начальство, не имевшее академического образования, не хотело отпускать Дутова на фронт из зависти. Все же не вполне ясно, почему он так и не смог пойти на фронт до того. Не исключено, что ожидал подходящей вакансии, но очевидно, что на фронт явно не рвался.

Полк считался одним из лучших в Оренбургском казачьем войске. К декабрю 1915 г. в нем было пять кавалеров ордена Св. Георгия 4-й степени, шесть кавалеров Георгиевского оружия, 609 казаков полка были награждены Георгиевскими крестами, 131 удостоен Георгиевских медалей. За это время полк взял 1200 пленных, 4 орудия, 15 патронных двуколок, около 200 ружей, 42 походных вьючных кухни, много обозов. На момент прибытия Дутова полк сражался с австрийцами в составе 9-й армии генерала П.А. Лечицкого. 29 марта казаков лично приветствовал Николай II , затем они получили отдых и с 6 апреля несли охрану государственной границы по реке Прут.

Армия Лечицкого располагалась на левом фланге Юго-Западного фронта, ее левый фланг прикрывал III кавалерийский корпус Келлера, а левый фланг корпуса - 10-я кавалерийская дивизия. Таким образом, Дутов воевал на крайнем левом фланге всего Восточного фронта, возле самой румынской границы. 9-й армии при подготовке главнокомандующим Юго-Западного фронта генералом А.А. Брусиловым наступления отводилась вспомогательная роль. Лечицкий принял решение сначала разгромить противника в Буковине, затем наступать в сторону Карпат, а после этого перенести удар в Заднестровье.

На фронте Дутов сформировал стрелковый дивизион, который с 3 апреля участвовал в боях на реке Прут. Дивизион был организован Дутовым с нуля и постепенно обзавелся своими обозами и мастерскими. На рассвете 22 мая 1916 г. войска 9-й армии перешли в наступление. Согласно журналу военных действий полка, переправа через Прут 28 мая проходила под сильным артиллерийским огнем. Казаки переправлялись через реку вброд (мосты были взорваны), при сильном течении, причем вода, по свидетельству участников переправы, в результате весеннего половодья была выше пояса (вероятно, переправлялись верхом). В ночном бою при переправе через Прут стрелковый дивизион Дутова взял линию окопов и удерживал ее в течение двух суток до смены, потеряв 50% нижних чинов и 60% офицерского состава. Несмотря на контузию, Дутов остался в строю и в цепи до конца боя и ушел после смены последним.

Операция развивалась успешно. Потери противника составили до 95 000 человек убитыми, ранеными и пленными. 9-я армия потеряла 26 500 человек. На первом ее этапе коннице Келлера была отведена лишь пассивная роль обеспечения левого фланга. После занятия 5 июня Черновиц ударная группа армии была остановлена на линии реки Прут для перемены операционного направления, а преследовать отступавшего противника были выделены III кавалерийский и Сводный корпуса. Отрезать австрийцев от Карпат не удалось, отступив, они организовали упорную оборону.

Дивизион Дутова в составе III кавалерийского корпуса принял участие в преследовании австрийцев от Черновиц через Буковину до карпатских горных проходов у Кирлибаба - Дорна-Ватра. Как отмечалось 24 июля в журнале военных действий полка, «условия на позиции очень трудные - на высотах снег, холод, сильный пронизывающий ветер». Дивизион практически не отставал от своего конного полка, пройдя с боями пешком 450 верст в течение 10 дней. Донесения Дутова отличались лаконичностью: «Приказ Ваш исполнен деревня (Ней-Ицкани в Карпатах. - А.Г .), благодаря доблести стрелков, взята; иду дальше, на высоту 1227». Другое донесение при атаке укрепленной позиции близ Рункуля не менее кратко и красноречиво: «Преодолев семь рядов проволоки и взяв четыре линии окопов, стрелки и казаки вверенного мне участка преследуют противника на Кирлибабу. 250 пленных и трофеи представляю. Потери незначительны. Сейчас с цепью нахожусь у высоты Обчина».

В дальнейшем 130-тысячная 7-я австро-венгерская армия в междуречье Днестра и Прута была разгромлена. 9-я русская армия угрожала Венгрии и нефтяным скважинам Галиции. В июле армия Лечицкого действовала в двух направлениях: на Галич и в Трансильванию. Боевые действия на фронте армии отличались маневренностью, происходили конные столкновения, однако использовать должным образом конницу командование не смогло. Разумеется, конница не была предназначена для горной войны, тем не менее, другого применения для корпуса Келлера в тот период почему-то не нашлось. 28 июля войска Лечицкого заняли Станиславов. Армия готовилась к походу через Карпаты в Трансильванию. 14 августа в войну против Австро-Венгрии на стороне Антанты, во многом благодаря блестящим действиям войск Лечицкого, вступила Румыния, что, однако, не привело к усилению русского фронта, а скорее, наоборот, ослабило его.

Наступление 9-й армии для содействия румынам было намечено Брусиловым на 18 августа. Армия Лечицкого должна была наступать в направлении на Кирлибаба-Сигот, причем закрепление за русскими войсками района Сигота, по мнению начальника штаба Верховного главнокомандующего, фактически главнокомандующего генерала М.В. Алексеева, должно было обеспечить румынские операции в Трансильвании. Корпус Келлера находился в составе южной группы 9-й армии, действовавшей на участке от Кирлибабы до румынской границы.

Август и сентябрь на фронте армии прошли в ожесточенных и крайне тяжелых боях, причем уже в сентябре войска в Карпатах сражались в глубоком снегу. Лечицкому по-прежнему противостояла 7-я австро-венгерская армия. Немцам из дивизии, переброшенной туда, в подкрепление, с Западного фронта, бои у Дорна-Ватры, Кирлибабы и Якобен показались тяжелее верденских. Однако русское наступление развивалось крайне медленно. Вплоть до 13 сентября, когда Лечицкий из-за значительных потерь (145 офицеров и 10 тыс. солдат) был вынужден приостановить операцию, бои шли беспрерывно. Войска заняли высоты, командовавшие над шоссе Кирлибаба-Дорна-Ватра.

1 октября под деревней Паничи в Румынии Дутов был вторично контужен и вдобавок ранен осколком снаряда, в результате чего на некоторое время лишился зрения и слуха и получил трещину черепа. Казалось, что молодой офицер будет вынужден навсегда покинуть строй, однако уже после двух месяцев лечения в Оренбурге он вернулся в полк. 16 октября Дутов был назначен командующим 1-м Оренбургским Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича казачьим полком. К полку новоиспеченный командир прибыл 18 ноября, а 15 декабря в связи с неясностью своего статуса писал начальнику штаба 10-й кавалерийской дивизии: «Я прибыл к полку 18 ноября, о чем и донес. Прошу не отказать [сообщить], был ли приказ по дивизии о моем положении или нет. Затем, как считать стрелковый дивизион сданным или еще мне его надо сдавать. Войск[овой] Старш[ина] Дутов».

Между тем продолжались ожесточенные бои у Кирлибабы. Потери были значительны. Как писал А.А. Керсновский, «склоны гор у Кирлибабы превратились в обширные русские кладбища... Весь ноябрь шли тут героические бои в облаках и за облаками... История их когда-нибудь будет написана. Трофеи наши в этой горной войне были значительны, потери - огромны, героизм - беспределен». 15 ноября 9-й армия начала наступление на город Дорна-Ватра, бои также приняли затяжной характер, и выбить австрийцев из карпатских горных проходов не удалось. Как вспоминал впоследствии А.Г. Шкуро, «горы были страшно крутые, продвижение обозов невозможно, подвоз продуктов приходилось производить на вьюках по горным тропинкам, вывоз раненых был затруднен. Вообще работа была страшно трудная».

15 ноября Брусилов приказал III конному корпусу выступить в район Рымника. В связи с разгромом румынской армии русским войскам приходилось спасать как своего нового союзника, так и положение на левом фланге собственного Восточного фронта. От Прута войска следовали по территории Валахии походным порядком, лошади были крайне истощены. Преодолев 500 верст от Буковины до Бухареста, корпус в декабре вошел в состав 6-й армии, занимавшей участок фронта от Фирул-Маре до черноморского побережья.

Интересны аттестации Дутова, данные в феврале 1917 г. начальником 10-й кавалерийской дивизии генералом В.Е. Марковым и командиром корпуса графом Келлером. 11 февраля Марков писал: «Последние бои в Румынии, в которых принимал участие полк под командой войск[ового] ст[аршины] ДУТОВА, дают право видеть в нем отлично разбирающегося в обстановке командира и принимающего соответствующие решения энергично, в силу чего считаю его выдающимся, но по краткости времени командования полком, только вполне соответствующим своему назначению».

В его же аттестации от 24 февраля отмечалось: Дутов «здоровья крепкого. На тяжесть походной жизни не жалуется - всегда весел. Нравственности хорошей. Умственно развит хорошо. Живо интересуется службой и любит ее. Начитан и хорошо образован. Боевого опыта еще не имеет, но стремится к самостоятельному решению боевых задач. В бою несколько впечатлителен и склонен дать обстановку боя по впечатлению младших и несколько преувеличенную. Работать любит напоказ, хотя вообще в работе неутомим. Хозяйство знает. О подчиненных заботлив. Хороший [командир]. Соответствует занимаемой должности командира казачьего полка». Келлер ознакомился с обеими аттестациями и высказал свое мнение: «С первой аттестацией начальника дивизии я не согласен и вполне присоединяюсь ко второй, так как всегда считал войскового старшину ДУТОВА отличным боевым командиром полка. «Отличный»[,] вполне соответствует занимаемой должности. Подписал: Генерал Граф КЕЛЛЕР». К февралю 1917 г. за боевые отличия Дутов был награжден мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й ст. и орденом Св. Анны 2-й ст. Авторы официальной биографии Дутова утверждали, что его заслуги «на войне прежним правительством оценивались очень мало, орденов у него немного - причиной тому была независимость атамана, нежелание льстить высшему начальству, отстаивание казачьих интересов и полное презрение к умышленно ложным донесениям с целью украсить свои дела и описать подвиги». Судя по приведенным выше данным, здесь немало преувеличений.

В должности командира полка Дутов находился лишь четыре месяца, Февральская революция изменила его, довольно заурядный до тех пор, жизненный путь безвестного казачьего штаб-офицера. В марте 1917 г. премьер-министр Г.Е. Львов дал разрешение провести в Петрограде первый общеказачий съезд «для выяснения нужд казачества», и 16 марта войсковой старшина Дутов в качестве делегата от своего полка прибыл в столицу. Началась его политическая карьера.

Как отметил А.В. Шмелев, «роль казачества в событиях 1917 года во многом еще не выяснена». Серьезное исследование этой роли невозможно без рассмотрения деятельности Дутова - одного из крупнейших политических деятелей, выдвинутых казачьей средой в 1917 г. К февралю 1917 г. как политическая фигура он еще не состоялся, был лишь одним из сотен полковых командиров, не был трусом на войне (на фронте пробыл около года), но не будь революции, едва ли смог бы проявить все свои способности.

Весной 1917 г. судьба этого человека круто изменилась. К сожалению, вполне достоверных сведений о том, что же выбросило его на гребень революционной волны нет. Официальная биография оренбургского атамана сообщает, что Дутов был избран, поскольку являлся «командиром полка, любимым и офицерами и казаками». Единственное свидетельство, проясняющее хоть что-то, принадлежит оренбургскому казачьему генералу И.М. Зайцеву. Зайцев писал о Дутове: «Поначалу казалось странным, почему от полка командирован командир, в то время как представителями дивизий были, в большинстве случаев, обер-офицеры. Впоследствии выяснилось, что полк был недоволен своим командиром и, с целью избавиться от него под благовидным предлогом, его делегировал в Петроград. Дело в следующем: в первые дни революции лихой граф Келлер - командир III конного корпуса, находившегося в то время в Бессарабии, экстренно пригласил командиров полков и спросил их: “Могут ли они со своими полками двинуться в поход на Царское Село, освободить царскую семью”. А.И. Дутов как командир шефского полка от имени полка заявил, что его полк охотно пойдет освобождать своего шефа. Вот это-то будто бы и возбудило недовольство всего полка. Такие разговоры были тогда. Впоследствии в результате всех событий выяснилось, что главным агитатором против Дутова, осуждавшим его заявление от имени полка о готовности казаков идти спасать царскую семью, был старый офицер полка Лосев, оставшийся впоследствии у большевиков».

Так или иначе, весной 1917 г. казачество вместе со всей страной оказалось в новых, во многом непонятных для него условиях. Первый общеказачий съезд (позднее его называли предварительным) проходил в Петрограде 23-30 марта, однако телеграммы запоздали и ряд казачьих войск не успел прислать своих делегатов с мест. Часть казачьих войск была представлена исключительно делегатами-фронтовиками. Открыл съезд член Государственной думы от Донского казачьего войска А.П. Савватеев. На съезде присутствовал командующий Петроградским военным округом генерал Л.Г. Корнилов. Сразу возникла идея создания массовой казачьей организации - Союза казачьих войск со своим постоянно действующим Советом. Совет Союза казачьих войск должен был в перспективе освободить казачьи части от разлагающего влияния различных комитетов и советов солдатских депутатов. Ожидалось, что это сохранит боеспособность казачьих частей и в условиях разложения регулярной армии сделает их внушительной силой на общероссийской политической арене.

Однако сами участники съезда не сочли его полномочным для решения таких вопросов, поэтому было решено в мае созвать более представительный второй общеказачий съезд (его еще называли Первым Всероссийским казачьим съездом, или кругом). Была сформирована комиссия для работ по созданию Союза казачьих войск, получившая название «Временный совет Союза казачьих войск» под председательством Савватеева. Одним из товарищей (помощников) председателя стал Дутов. Как вспоминал позднее И.М. Зайцев, в Петрограде Дутов обратился к нему «с просьбой о содействии. Он спрашивал, что ему делать и нельзя ли найти ему какое-либо применение. Я посоветовал ему продолжать работу во Временном казачьем совете, вместе с Савватеевым, и вести работу в духе и направлении директив, данных в свое время А.И. Гучковым и что при этом условии можно надеяться на прикомандирование его к Главному штабу. Действительно, прикомандирование к Главному штабу удалось устроить, и А.И. Дутову была поручена работа по казачьему вопросу совместно с Савватеевым».

В состав Временного совета из делегатов съезда вошли 34 представителя 13 казачьих войск. Дутов состоял в хозяйственной, финансово-экономической, организационной и по военным делам комиссиях Временного Совета. В апреле он совершил объезд фронтовых казачьих частей, агитируя за продолжение войны. В мае он и член Совета А.Н. Греков добились аудиенции у военного и морского министра А.Ф. Керенского, беседа продолжалась около часа. Дутов доложил о целях созыва и работе съезда и Временного совета, было получено официальное разрешение провести 2-й общеказачий съезд, причем Керенский просил приезжать к нему и держать в курсе работы. Возник и противовес Временному совету - казачья секция петроградского Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов, стремившаяся подчинить Временный совет себе. Как писал позднее сам Дутов, «работа этого Совета была крайне напряженная, нервная и тяжелая. На казаков в Петрограде смотрели с предвзятой точки зрения, и потому идею казачества проводить было трудно. Но труд и энергия победили и голос казаков стал слышен в Петрограде». Первоначально Временный совет совершенно не имел средств, однако со временем работа стала налаживаться. Казакам передали помещение бывшего Главного управления казачьих войск. 2-й съезд открыл свою работу 1 июня. Помимо представителей с мест, избиравшихся войсковыми кругами, на съезде должно было присутствовать по два выборных делегата от каждой казачьей части. (В советской историографии бездоказательно говорилось о фальсификации выборов на съезд и о том, что в его работе участвовала лишь казачья верхушка.)

Съезд открылся в большом зале в здании Собрания армии и флота в присутствии около 600 делегатов. Председателем съезда единогласно был избран Дутов, что принесло ему всероссийскую известность. Дутов на этом посту был, однако, во многом случайным человеком – практически никакого опыта политической и общественной деятельности он не имел. По утрам проводились общие заседания, вечерами шли заседания по казачьим войскам. Такой способ работы оказался весьма выигрышным, так как у присутствовавших на съезде политических деятелей складывалось впечатление полного единства всего российского казачества. За время работы съезда заседания посетили А.Ф. Керенский, М.В. Родзянко, А.И. Гучков, П.Н. Милюков, Н.В. Некрасов и В.Д. Набоков, иностранные послы и военные атташе; присутствовало множество публики. Основной лозунг съезда - «Война до победного конца», делегаты также активно выступали за созыв Учредительного собрания. С первых дней работы выявились противоречия между фронтовой казачьей молодежью и представителями казачьих областей, в основном «стариками». Итоговая общая резолюция включала такие положения, как: единая и неделимая Россия, широкое местное самоуправление, война до победы, почетный мир, вся власть Временному правительству до созыва Учредительного собрания и решения вопроса об образе правления. 13 июня делегаты избрали состав Совета Союза казачьих войск - постоянного, представительного и вполне легитимного казачьего органа, который должен был работать в перерыве между съездами. В Совет сроком на три года было избрано 36 (по другим данным, 38) человек пропорционально численности их казачьих войск, причем многие из избранников ранее состояли во Временном совете.

В этот период Дутов, судя по всему, успешно налаживал контакты, приобщаясь к военной и политической элите послефевральского Петрограда. Он сотрудничал с «Республиканским центром», причем внутри этой организации якобы существовал «законспирированный военный отдел», объединявший различные военные союзы, в том числе и Совет Союза казачьих войск. Очевидно, что советские авторы, а несколько ранее и Керенский таким способом пытались доказать наличие летом 1917 г. тщательно подготовленного военного заговора правых. Указание на сотрудничество Дутова с некой подпольной организацией требует доказательств, а они (в виде ссылок на источники) отсутствуют; весомых свидетельств о самом наличии широкомасштабного заговора, а тем более об участии в нем Совета Союза казачьих войск до сих пор не выявлено.

Роль Дутова в дни работы съезда представляется чисто технической - вести заседания, ставить на голосование вопросы и т.д. В то же время ему довелось сделать первые политические заявления. 7 июля он утверждал: «Мы (казаки. - А.Г .) никогда не разойдемся со всей русской демократией». Дутов присутствовал на некоторых заседаниях Временного правительства в качестве постоянного представителя всероссийского казачества, вплоть до октября 1917 г. состоял в комиссиях при Временном правительстве по созыву Учредительного собрания, по казачьим делам, по междуведомственным работам. 6 августа Совет выступил с резолюцией в поддержку Корнилова. Это заявление казачьих представителей было своеобразным ультиматумом Керенскому. Резолюция быстро появилась в печати и получила полную поддержку Союза офицеров и Союза Георгиевских кавалеров.

К середине августа центр политической жизни ненадолго переместился в Москву. На московском Государственном совещании казачьему Совету было предоставлено 10 мест, а поскольку многие его члены участвовали в работе совещания как представители своих войск, получилось, что в работе совещания принял участие практически весь состав Совета. Товарищами председателя казачьей фракции были Дутов и М.А. Караулов. На первом заседании было образовано две комиссии: по общим вопросам (председатель - Караулов) и по военным вопросам (председатель - Дутов). В ходе работы Государственного совещания выявилось единство взглядов казачьих представителей, и к 13 августа они выработали общую резолюцию; ее окончательную редакцию подготовили Дутов и Ф.А. Щербина. На следующий день она была от имени всего казачества зачитана донским атаманом А.М. Калединым. По мнению В.И. Ленина, это было «самое существенное политическое заявление, сделанное на Московском совещании». Что может быть убедительнее такого признания, сделанного прямым врагом!

По слухам, которые просочились и в печать, 28-29 августа в Петрограде ожидалось новое выступление большевиков в связи с шестимесячным «юбилеем» февральских событий. Для пресечения возможного мятежа Временное правительство вызвало с фронта войска, причем члены Совета Союза казачьих войск с 24 августа были осведомлены, что III конный корпус генерала А.М. Крымова по распоряжению Корнилова движется к столице. Однако Керенский 26 августа объявил Корнилова изменником и начал вооружать петроградских рабочих.

Нет определенных сведений о роли Дутова в те дни, поэтому сложно говорить о достоверности сообщений, согласно которым он якобы должен был поднять восстание в Петрограде. В дальнейшем Дутов тесно сотрудничал с Временным правительством, был произведен в следующий чин и получил ответственное назначение в Оренбургской губернии, что было бы невозможно, будь выяснена его причастность к какому бы то ни было заговору. Совет Союза казачьих войск организационно не участвовал в движении Корнилова. Более того, вся деятельность Дутова и Совета Союза казачьих войск в период выступления Корнилова говорит об их нейтралитете, правда, в большей степени благожелательном по отношению к Корнилову. Как позднее свидетельствовал Керенский, руководители Совета «принадлежали к той группе лиц, как и Милюков, которые были убеждены, что победа будет на стороне Корнилова, а не на стороне революции». Позиция же, занятая Дутовым, не устраивала ни правых, ни левых.

31 августа в Зимний дворец был вызван Дутов. Он сказался больным и не поехал, оставшись в гостинице. По поручению Дутова к Керенскому отправился войсковой старшина А.Н. Греков. Керенский принял его в бывшем императорском кабинете и требовал решительных действий против Корнилова и Каледина: Совет должен был объявить Корнилова изменником, а Каледина - мятежником. Греков отказался выполнить его просьбу, сообщив, что не имеет необходимых полномочий. Тогда Керенский потребовал к себе весь президиум Совета Союза казачьих войск, с которым вел разговор на повышенных тонах, добиваясь от Совета решительного осуждения Корнилова и Каледина. Ответил Дутов, обративший внимание Керенского на то, что казаки уже предлагали мирное решение, но получили отказ в поездке в Ставку, и теперь уже Керенский натолкнулся на отказ. Тогда он заявил делегатам, что это решение казачьего офицерства, а не трудовых казаков и потребовал резолюцию всего Совета. После этого разговора у членов президиума сложилось впечатление, что Керенский их арестует. Чтобы прояснить ситуацию, Дутов перед уходом спросил его, могут ли присутствующие члены Совета считать себя в безопасности и не вызовет ли их отказ репрессий. Керенский на это ответил: «Вы мне не опасны, повторяю вам, трудовое казачество на моей стороне. Можете быть свободны; я жду от вас сегодня же нужной для меня резолюции». На 18 часов Дутов назначил экстренное заседание Совета. На заседании Дутов изложил свою точку зрения, после прений он совместно с присутствовавшим Карауловым составил письмо Керенскому. В письме были перечислены все обиды, нанесенные правительством казакам. Отмечалось, что Каледин и Корнилов - казаки и Совет не может их осудить, не выяснив всех обстоятельств. Кроме того, было указано, что Совет не может работать, когда ему угрожают. Ответ Совета было решено отправить не с офицерами, а исключительно с простыми казаками, чтобы тем самым наглядно продемонстрировать Керенскому, что это решение трудового казачества. Когда делегаты были приняты министром-председателем, Керенский попросил их забрать бумагу обратно, но казаки отказались. «Тем хуже для вас, за последствия я не ручаюсь», - была последняя фраза Керенского. В тот же день Корнилов и Каледин были объявлены изменниками и мятежниками. Совет Союза казачьих войск в ответ вынес резолюцию о том, что Керенский не вправе отстранять выборного донского атамана, каким являлся Каледин (Керенский же считал, что, поскольку он утвердил Каледина в должности, то и мог его отозвать).

Отношение Керенского к Совету после подавления выступления Корнилова ухудшилось. Есть, однако, сведения и о том, что применительно к делу Каледина Керенский сожалел «о создавшемся недоразумении между ним и казачеством». Возможно, чтобы примириться с казачеством как со своей последней опорой, он решил задобрить его представителей, причем не только словами извинений и сожалений, но также новыми назначениями и чинами. Популистские шаги Керенского по отношению к казакам увенчались успехом - Ленин вплоть до 20-х чисел октября всерьез опасался их выступления в защиту Временного правительства.

16 сентября в печати появилась программная статья Дутова «Позиция казачества». По этой статье можно судить о его политических взглядах, по крайней мере, к моменту большевистского переворота. Даже если отбросить, вероятно, вынужденное расшаркивание перед Временным правительством после августовского конфликта, Дутов стоял на республиканских и демократических позициях. Тогда же он был вызван в Оренбург на Чрезвычайный войсковой круг, ставший сплошным триумфом Дутова, который сумел в полной мере пожать плоды своей работы в Петрограде.

Первое заседание 20 сентября было открыто приветственной речью первого выборного войскового атамана генерала Н.П. Мальцева, судя по всему, не пользовавшегося авторитетом у казаков. Председателем Круга был избран А.И. Кривощеков. В первый же день была заслушана приветственная речь Дутова, а самого докладчика избрали почетным председателем Круга. 22 сентября Дутов получил право решающего голоса на Круге. На следующий день он выступил перед депутатами Круга с докладом о политической позиции казачества. По имеющимся сведениям, Дутов крайне негативно охарактеризовал обстановку в стране, казавшуюся ему хаотической. Речь вызвала большой резонанс среди слушателей. 27 сентября высокой оценки депутатов была удостоена работа Совета Союза казачьих войск во главе с Дутовым. 30 сентября он был избран кандидатом в депутаты Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска, а 1 октября, тайным голосованием - войсковым атаманом Оренбургского казачьего войска и председателем войскового правительства. Полномочия Дутова были определены сроком на три года.

Дутов мог торжествовать, однако осень 1917 г. была далеко не самым благоприятным временем для вождей казачества. 7 октября Дутов выехал в Петроград для передачи своей должности председателя Совета Союза казачьих войск и доклада Временному правительству о положении дел в войске. Вскоре он был утвержден в атаманской должности и произведен в полковники.

Октябрь 1917 г. - очередная веха стремительного взлета Дутова. К октябрю 38-летний Дутов из заурядного штаб-офицера превратился в крупную фигуру, известную по всей России и популярную в казачестве, хотя и воспринимавшуюся противоречиво. Конечно, в течение 1917 г. он изменился, выработал в себе волю к борьбе, стал и более требователен к себе, и более амбициозен. Возможно, не последнюю роль в его взлете сыграло зародившееся в нем после Академии чувство неудовлетворенности собой, желание перебороть допущенную в его отношении при старом режиме несправедливость. И если он к октябрю был уже весьма значительной фигурой для Петрограда, то в провинциальном Оренбурге масштаб личности Дутова представлялся много крупнее. К тому же он был единственным известным в стране оренбургским политиком. Итак, Дутов в 1917 г. - фигура, созданная революцией. Однако позднее, благодаря тому размаху, который приобрела его деятельность во время Гражданской войны, Дутов в общественном сознании превратился в фигуру, созданную контрреволюцией.

В Петрограде Дутов 15 октября сдал должности члена комиссий при Временном правительстве и получил назначение главноуполномоченным по продовольствию для Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области с полномочиями министра. В этой должности он состоял по 1 января 1918 г. Именно Дутову, по свидетельству генерала И.Г. Акулинина, принадлежала идея проведения в Петрограде 22 октября 1917 г., в день Казанской Божьей Матери, общей демонстрации всех казачьих частей петроградского гарнизона. Ленин опасался, что эта демонстрация сорвет его планы захвата власти, однако Временное правительство само не позволило провести шествие. Вождь большевиков по этому поводу писал 22-23 октября Я.М. Свердлову: «Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил и мы победим в несколько дней! Лучшие приветы! Ваш». С захватом власти большевиками Совет Союза казачьих войск перестал играть сколько-нибудь значимую роль, а в начале декабря подвергся разгрому.

26 октября (8 ноября) Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он подписал приказ по войску № 816 о непризнании насильственного захвата власти большевиками в Петрограде. Действия Дутова были одобрены комиссаром Временного правительства подпоручиком Н.В. Архангельским, представителями местных организаций и даже оренбургским Советом рабочих и солдатских депутатов, осудившим действия большевиков и пообещавшим не выступать в Оренбурге до получения указаний партийного руководства из Петрограда на этот счет (большевики в Совете не составляли большинства). По приказу Дутова казаки и юнкера заняли вокзал, почту, телеграф, были запрещены митинги, собрания и демонстрации. Оренбург был объявлен на военном положении. Тем не менее митинги в городе проводились. В связи с нежеланием местных большевиков подчиниться по распоряжению Дутова был закрыт оренбургский клуб большевиков, конфискована хранившаяся там литература, 5 ноября рассыпан набор 3-го номера и запрещено дальнейшее издание газеты «Пролетарий», редактор газеты А.А. Коростелев задержан, однако через десять часов под давлением «общественности» освобожден.

Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью, причем это влияло и на снабжение продовольствием центральной России. Выступление Дутова в одночасье сделало его имя известным по всей стране. Перед атаманом стояла задача провести выборы в Учредительное собрание и поддерживать стабильность в губернии и войске вплоть до его созыва. С этой задачей Дутов в целом справился. Лично же принять участие в работе Учредительного собрания он, хотя и был избран депутатом, не смог.

Военных действий на территории войска до конца декабря не велось, поскольку противоборствующие стороны не имели для этого достаточных сил. В своем распоряжении Дутов имел казаков оренбургских казачьих запасных полков и юнкеров Оренбургского казачьего училища. Применительно к первому периоду борьбы можно говорить об оборонительной стратегии Дутова, предполагавшей недопущение в губернию и войско большевистских отрядов.

4 ноября в Оренбург из Петрограда прибыл 27-летний С.М. Цвилинг - делегат 2-го Всероссийского съезда советов, назначенный Петроградским военно-революционным комитетом чрезвычайным комиссаром Оренбургской губернии. Это был решительный человек, который отличился еще в годы первой русской революции участием в грабежах в Омске и Томске, причем от его действий даже социал-демократы предпочли тогда отмежеваться. В ноябре 1917 г. Цвилинг предполагал сменить прежнего губернского комиссара Архангельского, однако тот передал власть Дутову, сменить которого Цвилингу было не так просто. В течение недели по приезде Цвилинг ежедневно выступал на митингах перед войсками оренбургского гарнизона с призывами свергнуть Дутова.

В ночь на 7 ноября руководители большевиков были арестованы и высланы в станицы Верхне-Озерную и Нежинскую. Среди причин ареста были не только призывы к восстанию против Временного правительства, распространение воззваний и устная агитация среди солдат оренбургского гарнизона и рабочих, но также заявление Цвилинга об открытии военных действий большевиками, сведения о движении большевистских войск из Ташкента на Оренбург и обнаружение на станции Оренбург вагона с ручными гранатами из Казани. Однако интенсивная агитация сделала свое дело, и 7 ноября оренбургский Совет солдатских депутатов был переизбран, главенствующую роль (90% мест) в нем приобрели большевики. Они готовились к захвату власти, рассчитывая на 104-й, 105-й и 238-й пехотные запасные полки, входившие в состав местного гарнизона (кроме этих частей, в состав оренбургского гарнизона входили запасные батальоны 48-й пехотной дивизии). Устранение угрозы местного большевистского переворота в самом Оренбурге стало главной задачей для Дутова, и с ней он справился.

Тем временем в Оренбург стали прибывать довольно значительные группы офицеров, в том числе уже принимавших участие в боях с большевиками в Москве, что усиливало позиции сторонников активного вооруженного сопротивления красным. В частности, 7 ноября из Москвы в Оренбург при содействии сестры милосердия М.А. Нестерович сумели пробраться 120 офицеров и юнкеров (за ноябрь - не менее 188). Для «самозащиты и борьбы с насилием и погромами, с какой бы стороны они не были» 8 ноября оренбургская городская дума учредила Комитет спасения родины и революции под председательством городского головы В.Ф. Барановского; в Комитет вошли 34 представителя казачества, городского и земского самоуправления, политических партий (кроме большевиков и кадетов), общественных и национальных организаций. Ведущую роль в нем играли социалисты.

В ответ на арест большевистских лидеров 9 ноября началась забастовка рабочих главных железнодорожных мастерских и депо, железнодорожное движение остановилось. 11 или 12 ноября в Оренбург тайно для выяснения обстановки прибыл чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии и Тургайской области П.А. Кобозев, именно он должен был возглавить борьбу против Дутова. Оренбургские большевики составили ультиматум Дутову, который предполагалось предъявить атаману после получения от Кобозева телеграммы с указанием на то, что он собрал войска для наступления. Кобозев уехал в Бузулук, а в его отсутствие оренбургские большевики, возможно из-за амбиций Цвилинга, решили форсировать события.

14 ноября был переизбран исполнительный комитет оренбургского Совета. В ночь на 15 ноября по инициативе Цвилинга в здании Караван-сарая Совет провел заседание, на котором присутствовало 125 человек. Около двух часов ночи было принято решение о создании военно-революционного комитета и немедленно издан приказ о переходе к ВРК всей полноты власти в Оренбурге. Противники большевиков отреагировали незамедлительно. По настоянию Дутова Комитет принял решение арестовать заговорщиков. Караван-сарай был оцеплен казаками, юнкерами и милицией, после чего все собравшиеся были задержаны. До 36 членов Оренбургского Совета рабочих и солдатских депутатов от партии большевиков было арестовано, часть выслана в станицы, а позднее возвращена в тюрьму, где содержалась в щадящем режиме (уже в ночь на 13 декабря арестованным удалось бежать). Военно-революционный комитет, а вместе с ним и угроза захвата власти большевиками в городе были ликвидированы.

В конце ноября Дутова избрали депутатом Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска. Дутову подчинялись центры двух военных округов (территория войска в военно-административном отношении была разеделена на 3 военных округа – 1-й (Оренбургский), 2-й (Верхнеуральский), 3-й (Троицкий), осенью 1918 г. был образован и 4-й (Челябинский) военный округ) - Верхнеуральск и Троицк, а также города Орск и (весьма условно, лишь со 2 по 20 ноября) Челябинск. Таким образом, Дутов в ноябре формально поставил под свой контроль огромную территорию Южного Урала. Была объявлена демобилизация оренбургского гарнизона, о чем солдаты давно мечтали. Силами 1-го Оренбургского казачьего запасного полка разлагавшийся гарнизон (около 20 000 человек) был разоружен, что позволило обеспечить оружием формировавшиеся в Оренбурге отряды (штабы запасных полков продолжали существовать и в декабре). Дутов также провел мобилизацию казаков старших возрастов.

Для ликвидации забастовки железнодорожников продовольственный комитет с 11 ноября прекратил выдачу бастующим хлеба, с 15 ноября Комитет спасения родины и революции принял аналогичное решение и в отношении заработной платы бастующих. Между тем большевики приступили к блокаде Оренбурга, не пропуская в город продовольствие по железной дороге. Также не пропускали в Оренбург возвращавшихся с фронта солдат, отчего на участке между станциями Кинель и Новосергиевка вскоре скопилось около 10 000 солдат. 22 ноября оренбургские рабочие и железнодорожники обратились к Ленину за помощью. 24 ноября Л.Д. Троцкий в разговоре с большевистским главковерхом Н.В. Крыленко заявил: «Мы предлагаем вам, товарищ верховный главнокомандующий, немедленно двинуть по направлению к Москве, Ростову-на-Дону и Оренбургу такие силы, которые, не колебля линии нашего фронта, были бы достаточно могущественны, чтобы в кратчайший срок стереть с лица земли контрреволюционный мятеж казачьих генералов и кадетской буржуазии».

Руководители большевиков быстро осознали, какую опасность для них представляло выступление оренбургского казачества. 25 ноября появилось обращение Совнаркома к населению о борьбе с Калединым и Дутовым. Южный Урал объявлялся на осадном положении, запрещались переговоры с противником, вожди белых объявлялись вне закона, гарантировалась поддержка всем казакам, переходящим на сторону Советской власти. Об объявлении Оренбургской губернии на осадном положении комиссар Кобозев сообщил СНК 2 декабря.

На войсковом круге в декабре 1917 г. сторонники большевиков Т.И. Седельников и подъесаул И.Д. Каширин потребовали отставки Дутова и признания Советской власти, однако их предложение не встретило поддержки. Дутов вновь был избран атаманом, а 11 декабря постановлением войскового круга, Комитета спасения родины и революции, башкирского и киргизского съездов в границах Оренбургской губернии и Тургайской области был образован Оренбургский военный округ (командующий - Дутов, начальник штаба - полковник И.Г. Акулинин). Атаман знал, какие процессы происходили на окраинах России и рассчитывал, что автономизировавшиеся казачьи и национальные окраины смогут стать зародышами будущего объединения страны на антибольшевистской платформе. А пока, временно допустил некоторое обособление Оренбургского казачьего войска и Оренбургской губернии.

16 декабря атаман разослал командирам казачьих частей призыв направить казаков с оружием в войско. Одно из писем Дутова было перехвачено ташкентскими большевиками, не дошло до адресата и было тогда же опубликовано в целях дискредитации Дутова. Для борьбы с большевиками нужны были люди и оружие; на оружие он еще мог рассчитывать, но основная масса казаков, возвращавшихся с фронта, воевать не хотела. Поэтому на первом этапе борьбы оренбургский атаман, как и другие лидеры антибольшевистского сопротивления, не сумел поднять на борьбу и повести за собой сколько-нибудь значительное число сторонников. Те добровольческие отряды, которые организовывались в 1917 г. на Южном Урале Дутовым, в основном, состояли из офицеров и учащейся молодежи; формировались станичные дружины. Дутов сумел побудить купечество и горожан собрать денежные средства для организации борьбы.

В ноябре-декабре 1917 г. противники Дутова не имели представления о его слабости и были дезинформированы сведениями, поступавшими из Оренбурга, в частности, информацией о наличии у Дутова до 7000 казаков. На деле в связи с провалом казачьей мобилизации Дутов мог рассчитывать лишь на добровольцев и учащихся военных училищ, всего не более двух тысяч человек, включая стариков и молодежь. Большинство боеспособных казаков еще не вернулось с фронта Первой мировой войны, а возвращавшиеся, как уже говорилось, не хотели снова браться за оружие, так как новая власть еще не успела проявить себя, и воевать вроде бы было не за что. Небезынтересно, что в советской историографии фигурировала цифра в «15 000 хорошо вооруженных и обученных бойцов».

Между тем, большевики наращивали свои силы. Уже в декабре против Дутова красные собрали не менее 5000 человек из Самары, Екатеринбурга, Казани, Перми, Иващенкова, Уфы, Бузулука, Челябинска, Москвы, Петрограда и других городов, а также из Архангельского, Аша-Балашовского, Белорецкого, Богоявленского, Катав-Ивановского, Миньярского, Симского, Тирлянского и Юрюзанского заводов, однако отряды, выступившие на борьбу с Дутовым, были разношерстными. Вместе с тем, это был далеко не случайный сброд. К примеру, матросы Балтийского флота, входившие в состав сводного Северного летучего отряда мичмана С.Д. Павлова, были набраны из команд линейных кораблей «Андрей Первозванный» и «Петропавловск». Команды именно этих кораблей растерзали собственных офицеров в Гельсингфорсе в марте 1917 г. Помимо матросов, в борьбе с Дутовым на ее начальном этапе участвовали ветераны революционного подполья, состоявшие в отрядах боевиков еще в годы первой русской революции. К началу 1918 г. на борьбу с Дутовым красными было стянуто свыше 10 000 человек.

Чрезвычайный комиссар Кобозев, руководивший борьбой с Дутовым, 20 декабря направил ему ультиматум. Ответа не последовало. 23 декабря красные перешли в наступление. Их эшелоны достигли станции Платовка, однако продвинуться дальше можно было только с боями. Первый бой с применением артиллерии произошел у станции Сырт. При подъезде к станции Каргала возле Оренбурга красные обнаружили выставленный Дутовым офицерский отряд и в панике бежали в Платовку, преследуемые белыми. На перегоне между Каргалой и Переволоцком были подпилены телеграфные столбы, чего оказалось достаточно для бегства красных, решивших, что войско поднялось против них.

Наступление началось практически одновременно с северо-запада и северо-востока - от Бузулука и от Челябинска. Одновременно красные пытались действовать наступая из Туркестана со стороны Ташкента. Общее руководство и координация действий находились на очень низком уровне, что признавали сами красные. Первое серьезное наступление формирований Кобозева на Оренбург полностью провалилось. В то же время наступление большевиков в районе Челябинска увенчалось успехом. 24 декабря красные заняли станицы Еманжелинскую и Нижне-Увельскую, а в ночь на 25 декабря и Троицк - центр 3-го военного округа Оренбургского казачьего войска (казаки в Троицке увлеклись празднованием Рождества, чем и воспользовались большевики.).

С одобрения Комитета спасения родины и революции и малого войскового круга Дутов 31 декабря приказал прекратить преследование противника по занятии станции Новосергиевки, поскольку подвластная ему территория, таким образом, была бы очищена от большевиков. При этом предполагалось на Новосергиевке выставить заслон из офицеров, юнкеров и добровольцев-казаков численностью 100-150 человек с пулеметом и вести ближнюю конную и агентурную разведку, резерв (200 казаков с пулеметом) должен был находиться на станции Платовка. Эти части должны были периодически сменяться. Остальные силы планировалось отвести в Оренбург.

При втором наступлении Кобозева на Оренбург 7 января 1918 г. восточнее Новосергиевки произошел сильный бой, однако наибольшим ожесточением отличались бои за станцию Сырт, занятую красными 13 января. Красные оценивали силы сторонников Дутова, отступивших после этого в Оренбург, всего лишь в 300 человек.

Наконец, 16 января в решающем бою под станцией Каргала красных отбить не удалось. 18 января в результате отступления казаков и восстания рабочих в самом городе Оренбург был сдан, добровольческие отряды объявлены распущенными. Те, кто не пожелал сложить оружие, отступили по двум направлениям: на Уральск и Верхнеуральск, или временно укрылись по станицам. Самому атаману пришлось спешно покинуть войсковую столицу в сопровождении шести офицеров, вместе с которыми он вывез из города войсковые регалии. 19 января в город вступили красные. По занятии Оренбурга Ленин 22 января отправил радиограмму «Всем, всем»: «Оренбург взят советскими властями, и вождь казаков Дутов разбит и бежал». Несмотря на требования большевиков задержать Дутова, обещание вознаграждения за его поимку и почти полное отсутствие у него охраны, ни одна из станиц не выдала войскового атамана. Дутов решил не покидать территорию войска и отправился в центр 2-го военного округа - Верхнеуральск, находившийся вдали от крупных дорог, рассчитывая там продолжить борьбу и сформировать новые силы против большевиков, не теряя управления войском.

Основу нового формирования составили партизанские отряды войсковых старшин Г.В. Енборисова и Ю.И. Мамаева, подъесаулов В.А. Бородина и К.Н. Михайлова. На территории округа отряды Дутова продержались до середины апреля. В марте казаки сдали и Верхнеуральск. После этого правительство Дутова обосновалось в станице Краснинской, где к середине апреля попало в окружение. На военном совете было принято решение пробиваться на юг и, если не удастся удержаться на войсковой земле, уходить вдоль реки Урал в киргизские степи. Там они думали оставаться до тех пор, пока не откроется возможность возобновить борьбу с большевиками (очевидны параллели со Степным походом донских казаков). Сам Дутов впоследствии утверждал, что в поход казаки выступили с целью получить патроны со складов в Тургае, а также отдохнуть после напряженной борьбы, то есть отрицал вынужденный характер отхода, что не соответствовало действительности.

17 апреля, прорвав окружение силами четырех партизанских отрядов, а также офицерского взвода, Дутов вырвался из Краснинской. Эта дата может считаться началом 600-верстного Тургайского похода. «Весенняя распутица не позволила преследовать их (казаков. - А.Г .), и они (казаки - А.Г.), разбившись в Тургайской области на маленькие группки, разошлись в разных направлениях», - писал В.К. Блюхер. Неясно только ли, распутица явилась решающей причиной их спасения. Вероятно, определенную роль сыграло и усиление повстанческих выступлений на территории войска. Не соответствует действительности и указание Блюхера о разделении казаков на «группки». По пути к Тургаю казаки, наоборот, объединились в один отряд. В Тургае партизанам достались значительные склады продовольствия и боеприпасов, оставшиеся после ухода отряда генерала А.Д. Лаврентьева, усмирявшего киргизские волнения 1916 г. Кроме того, казакам достались 2,5 миллиона романовских рублей. За время пребывания в городе (до 12 июня) казаки отдохнули, пополнили конский состав, обновили материальную часть.

Конфликт стариков и фронтовиков, имевший место в Оренбургском казачьем войске, как и в других войсках, помешал Дутову на начальном этапе борьбы объединить вокруг себя значительные массы казаков. Однако новая власть, не считаясь с казачьими традициями и образом жизни, разговаривала с казаками в основном с позиции силы, что вызывало в их среде острое недовольство, быстро переросшее в вооруженное противостояние. Для большинства казаков борьба с большевиками приняла характер борьбы за свои права и саму возможность свободного существования.

Таким образом, весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа началось мощное повстанческое движение, руководимое съездом делегатов 25 станиц и штабом во главе с войсковым старшиной Д.М. Красноярцевым. 28 марта в станице Ветлянской казаки уничтожили отряд председателя совета Илецкой Защиты П.А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной - карательный отряд председателя Оренбургского ВРК С.М. Цвилинга, а в ночь на 4 апреля отряд войскового старшины Н.В. Лукина совершил дерзкий налет на Оренбург, заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: расстреливали, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали контрибуции. В результате к июню только на территории 1-го военного округа в повстанческой борьбе участвовало свыше шести тысяч казаков. В конце мая к движению присоединились казаки 3-го военного округа, поддержанные восставшими чехословаками.

В 20-х числах мая в Тургай прибыла делегация Съезда объединенных станиц - член войскового правительства Г.Г. Богданов и подъесаул И.Н. Пивоваров, которая передала Дутову просьбу председателя Съезда Красноярцева прибыть в войско и возглавить там борьбу с большевиками. Красноярцев, обращаясь к Дутову, писал: «Батько Атаман. Я и съезд 25 объединенных станиц... услышав близость Вашу, просим прибыть в станицу Ветлянскую вместе с правительством. Вы необходимы, Ваше имя на устах у всех, Вы своим присутствием еще более вдохнете единения, бодрости и подъема. Борьба идет пять месяцев, отбито и на руках 11 пулеметов, четыре годных пушки... Дух бодрый, надежда есть, большевики из России гонятся: Самара, Сызрань, Пенза, Кузнецк, Саратов, Царицын, Камышин свергнуты , жизнь в них большевиков кончается. Уральцы с нами в союзе. Идите же помогайте, работы много». Вероятно, с аналогичным предложением немного позднее к Дутову прибыли двое казаков из Челябинска, освобожденного от большевиков 26 мая 1918 г.) , они сообщили о выступлении Чехословацкого корпуса и восстании казаков 3-го округа.

Как популярный казачий лидер, Дутов мог объединить вокруг себя значительные массы казаков. Он был законно избранным еще при Временном правительстве, войсковым атаманом, одним из наиболее авторитетных казачьих вождей. Среди командиров повстанческих отрядов и даже фронтов преобладали младшие офицеры, неизвестные основной массе казачества, тогда как вместе с Дутовым в поход ушло несколько штаб-офицеров (в том числе с академическим образованием) и членов войскового правительства.

Ввиду известий о крупных антибольшевистских восстаниях отряд возвратился в Оренбург, освобожденный от большевиков 3 июля отрядами под командованием войсковых старшин Красноярцева и Н.П. Карнаухова. Торжественно встретила Дутова и войсковое правительство казачья столица. 7 июля 1918 г., день вступления партизанского отряда Оренбургского казачьего войска в Оренбург, следует считать датой окончания Тургайского похода. Для антибольшевистского движения в Оренбургском казачьем войске значение Тургайского похода трудно переоценить. Уйдя в Тургайские степи, казаки сумели сохранить как свое управление (атаман, войсковое правительство), так и то ядро идейных сторонников антибольшевистского движения, вокруг которого оренбургские казаки смогли позднее объединиться для дальнейшей борьбы с большевиками.

Освобождение территории войска от большевиков предпринималось с двух сторон: на юге - силами повстанческих отрядов оренбургских казаков, на севере - соединенными силами казаков и частей восставшего против большевиков Отдельного Чехословацкого стрелкового корпуса, причем оренбургские казачьи части на севере войска действовали в составе Сибирской армии и в подчинении Временного сибирского правительства. Щекотливость положения Дутова заключалась в том, что в итоге территория Оренбургского казачьего войска оказалась разделенной между самарским Комитетом членов Учредительного собрания (Комучем) и Временным сибирским правительством. Между тем Дутов сразу по возвращении в войско признал Комуч и как депутат Учредительного собрания вошел в его состав. 13 июля он выехал в Самару, откуда вернулся 19 июля в новой должности главноуполномоченного Комуча на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области.

Вскоре по возвращении из Самары он отправился в Омск - устанавливать контакты с сибирскими политическими деятелями. Эту поездку не следует считать проявлением двойной игры. Оренбургский атаман придерживался своей собственной политической линии, присматривался к тем политическим силам, которые его окружали, а порой и заигрывал и с теми и с другими, стремясь добиться максимальных выгод для своего войска. Учитывая же, что территория Оренбургского казачьего войска оказалась разделена между самарским и омским правительствами, Дутов, как атаман всего войска, должен был поддерживать отношения с обоими. По своей политической ориентации коалиционное (от эсеров до монархистов, с преобладанием представителей правого крыла) Временное сибирское правительство, существовавшее в Омске, было значительно правее эсеровского Комуча, что являлось одной из причин острых разногласий между ними. В этой обстановке визит Дутова в Сибирь рассматривался эсерами едва ли не как предательство интересов Комуча. Между тем, по некоторым данным, 24-25 июля 1918 г. в Челябинске на Дутова было совершено покушение, однако атаман не пострадал.

25 июля Дутов был произведен Комучем в генерал-майоры, но, похоже, что уже через несколько дней руководители Комитета об этом пожалели. Дутов прибыл в Омск 26 июля и вечером того же дня был принят в Совете министров; состоялась его первая встреча с председателем Совета министров Временного сибирского правительства П.В. Вологодским. Омский визит вызвал крайне негативную реакцию в Самаре.

Вслед за Дутовым в Омск прибыл товарищ председателя Комуча и управляющий ведомством финансов И.М. Брушвит. По возвращении в Самару Брушвит на заседании Комитета 9 августа выступил со следующим докладом: «Приехав в Сибирь, я предполагал переговорить с министром-председателем Вологодским, но разговаривать мне с ним не удалось. Мне было отказано в приеме. В это время происходило заседание Сибирского правительства совместно с Дутовым. Дутов первое время вел себя довольно скромно. Но впоследствии он заявил: в Самаре нет ничего серьезного. Войско возглавлено совдепами. По этим соображениям им выделена активная часть казачества для ликвидации Самарского комитета. Он просит включения казачества в Сибирскую Республику. Доклад Дутова был встречен неблагоприятно. Тем не менее, он имел несколько конфиденциальных бесед с Гришиным-Алмазовым».

4 августа Дутов возвратился из Омска и занялся операциями на фронте, а кроме того, был вынужден объясняться с Самарой. Боевые действия в августе-сентябре характеризовались попытками оренбуржцев взять Орск - последний неподконтрольный белым центр на территории Оренбургского казачьего войска. С переменным успехом шли бои и на Ташкентском направлении. По взятии Орска Дутов планировал развить наступление на Актюбинск и ликвидировать весь южный фронт. Однако это могло быть достигнуто лишь в случае полного освобождения от красных всего Туркестана, на что, учитывая его колоссальную территорию, были необходимы весьма значительные силы. Такая задача была для оренбуржцев непосильной, на какую-либо стороннюю помощь, за исключением снабжения, рассчитывать не приходилось. Попытки взять Орск затянулись до конца сентября, а уже в начале октября в связи с крушением Поволжского фронта на севере образовался Бузулукский фронт, ставший для оренбуржцев главным.

По своим политическим симпатиям летом 1918 г. Дутов принадлежал к либеральному лагерю, скорее всего, к сторонникам кадетской партии. Весьма доброжелательно оренбургский атаман отзывался и о Комуче, что позволяет возложить вину за дальнейший конфликт на представителей Самары. Мнимая враждебность до определенного момента была исключительно плодом фантазии деятелей Комуча. 12 августа Дутов на фоне развивавшегося конфликта с Комучем пошел на беспрецедентный шаг - автономизацию территории войска, значительно укреплявшую его позиции как атамана. Автономизация войска формально была проявлением сепаратизма, однако сам Дутов был государственником, а не сепаратистом, просто в тот момент в России не существовало достаточно авторитетной для казаков верховной государственной власти, а указом 12 августа лидеры казачества стремились оградить войско от внешних опасностей и непродуманных решений того или иного правительства (самарского или омского). Автономизация делала Дутова более независимым в конфликте и переговорах с Комучем. Тем не менее, зависимость от Самары в снабжении боеприпасами и продовольствием не позволяла Дутову полностью порвать с Комучем.

Вследствие доклада Брушвита, видимо, уже 13 августа в Оренбург была отправлена телеграмма Самары о лишении Дутова всех полномочий Комуча. В Оренбург был также послан член Комуча В.В. Подвицкий, считавшийся правым эсером, с целью подчинить непокорный регион самарскому правительству. «Эти действия Комитета, - писал Дутов, - носят явно оскорбительный, вызывающий характер, и тем не менее не приходится ставить остро вопроса, ибо как раз в это время большевики перешли в наступление, и опять потребовались патроны и снаряды. Вот в каких условиях приходится работать». Режим, установленный Дутовым на Южном Урале, был относительно мягким и терпимым к различным политическим течениям, вплоть до меньшевистского. Очевидно, Дутов для укрепления своего положения стремился заручиться поддержкой как можно более широкого спектра политических сил.

Между тем положение Дутова не только на политической сцене Белого востока России, но даже и в самом Оренбургском казачьем войске по возвращении из Тургая стало непрочным: в казачьем руководстве у него появились политические противники, стала формироваться оппозиция, наиболее ярко проявившая себя во второй половине 1918 г.

С целью как можно скорее ликвидировать партизанщину в вооруженных формированиях оренбургского казачества, а заодно и ослабить оппозицию бывших повстанцев Дутов предпринял удачную попытку унифицировать казачьи части с целью создания в перспективе собственной казачьей армии, на которую можно было бы всецело положиться (указ войскового правительства № 115 от 31 августа 1918 г.). Спустя полтора месяца после этой реорганизации была создана Юго-Западная армия, основу которой составили оренбургские казачьи части.

Сохранилось расписание ежедневной работы Дутова. Его рабочий день начинался в 8 утра и продолжался не менее 12 часов практически без перерыва. Дутов был совершенно доступен для простых людей - любой человек мог прийти к атаману со своими вопросами или проблемами.

На сентябрьском Государственном совещании в Уфе, целью которого было создание единой государственной власти на неподконтрольной большевикам территории, Дутова избрали членом совета старейшин Совещания и председателем казачьей фракции. Дутов выступил на Совещании лишь один раз, 12 сентября, с секретным сообщением о тяжелом положении на фронте, и в этом докладе подчеркнул необходимость создания единого командования и центральной власти. Основным итогом работы Государственного совещания стало создание Временного всероссийского правительства (Директории). По своей ориентации правительство белого востока России получилось кадетско-эсеровским и не получило признания ни левых, ни правых. Именно поэтому падение Директории и приход к власти адмирала А.В. Колчака прошли сравнительно безболезненно.

28 сентября казаки взяли Орск - последний из городов на территории войска, занятых большевиками. Таким образом, территория войска была на некоторое время полностью очищена от красных. Этот успех во многом обеспечил сам атаман Дутов, который, несмотря на сильную оппозицию своей власти со стороны эсеров из войсковой интеллигенции и части повстанческих вожаков, сумел удержать единоличную власть и подчинить себе прежде независимые повстанческие партизанские отряды, приведя их к традиционному виду казачьих частей. За взятие Орска Дутов по решению Войскового Круга 1 октября был произведен в генерал-лейтенанты, официально производство было осуществлено «за заслуги перед Родиной и Войском» и утверждено Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России генералом В.Г. Болдыревым.

По освобождении территории войска большинство казаков, считая свою задачу выполненной, стремилось разойтись по станицам и заняться хозяйством. Это, конечно, было на руку большевикам. Отход белых из Поволжья превращал территорию Оренбургского казачьего войска в прифронтовую полосу.

В Ставке было решено преобразовать имевшиеся в этом районе казачьи и армейские формирования в отдельную армию, получившую название Юго-Западной. Название армии объяснялось тем, что это объединение включало в свой состав все антибольшевистские силы юго-западного по отношению к Ставке в Уфе направления. Юго-Западная армия была образована 17 октября главным образом из частей Оренбургского казачьего войска; впрочем, в ее состав вошли также уральские и астраханские казачьи части, однако наряду с Юго-Западной существовала и Уральская армия (известны приказы по армии за 1918 г.), обладавшая, по всей видимости, тактической самостоятельностью. Командующим армией был назначен, естественно, Дутов. Штабу Юго-Западной армии принадлежало лишь общее руководство операциями уральцев, что отражено в приказах по армии. Подчинение их Дутову было чисто формальным (впрочем, таким же, как и их подчинение Колчаку и Деникину), так как долгое время уральцы сражались отдельно от своих союзников по антибольшевистской борьбе. По данным на 28 декабря 1918 г., армия Дутова насчитывала 23 батальона и 230 сотен или 10 892 штыка и 22 449 сабель, причем из этого числа 2158 штыков и 631 сабля находились в резерве Верховного главнокомандующего. Количество сотен в армии в 10 раз превышало количество батальонов!

Во второй половине 1918 - первой половине 1919 г. в ожесточенной борьбе на Урале решалась дальнейшая судьба России. Обстановка на фронте Юго-Западной армии складывалась следующим образом. В состав армии была включена Бузулукская группа полковника Ф.Е. Махина. Сам Махин был назначен командующим войсками Ташкентской группы и командующим Оренбургской казачьей пластунской дивизией и 20 октября выехал в Ак-Булак, а в командование войсками Бузулукской группы вступил начальник 2-й Сызранской стрелковой дивизии полковник А.С. Бакич. Помимо Бузулукской и Ташкентской групп в состав Юго-Западной армии входила и Уральская группа под командованием генерала В.И. Акутина. Задачей армии было сдерживать наступление красных, причем на бузулукском направлении предполагалась держать оборону на якобы укрепленных позициях - до окончания формирования Оренбургской казачьей сводной дивизии, после чего, вероятно, предполагалось наступление. Уральская группа должна была обороняться на саратовском направлении и прикрывать Уральскую область, а также войти в связь с Астраханским казачьим войском и войсками полковника Л.Ф. Бичерахова, действовавшими на западном берегу Каспийского моря. Лишь Ташкентская группа Махина после перегруппировки должна была перейти в решительное наступление и взять Актюбинск, приготовившись «к безостановочному продвижению на Ташкент». Однако боевое счастье изменило Дутову. 29 октября пал Бузулук, а со второй половины ноября красные повели наступление на Оренбург.

18 ноября в результате переворота в Омске к власти пришел Колчак, ставший Верховным правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России. Реакция политических и военных деятелей востока России на омские события была далеко не однозначной. Одним из первых среди них 20 ноября 1918 г. признал верховную власть Колчака и вошел в его оперативное подчинение атаман Дутов, что во многом повлияло на выбор остальных лидеров. Были и недовольные переворотом. В частности, после падения Директории ЦК партии эсеров объявил Колчака «врагом народа» и заочно вынес ему смертный приговор.

23 ноября войсковой атаман Забайкальского казачьего войска полковник Г.М. Семенов направил премьер-министру П.В. Вологодскому, верховному уполномоченному Директории на Дальнем Востоке генералу Д.Л. Хорвату и атаману Дутову телеграмму, в которой указал, что протестует против кандидатуры Колчака, а на посту Верховного правителя приемлет только Деникина, Хорвата или Дутова. Выдвижение кандидатуры Дутова было инициативой самого Семенова, Дутов об этом не знал, однако такая инициатива его в какой-то степени компрометировала перед верховной властью, хотя он и не претендовал на нее, вероятно, не желая брать на себя ответственность и не считая себя для этого достаточно способным. 1 декабря Дутов направил Семенову - одному из своих бывших воспитанников - письмо, в котором призвал его признать Колчака.

С приходом Колчака к власти социалисты предприняли ряд безуспешных попыток реванша. Одной из наиболее опасных для Белого движения можно назвать попытку захвата власти в результате заговора против атамана Дутова в Оренбурге. Опасность оренбургского заговора для белых заключалась в том, что в числе его организаторов были представители нескольких разноплановых и влиятельных политических сил: член ЦК партии эсеров В.А. Чайкин, башкирский лидер А.-З. Валидов, казахский лидер М. Чокаев, эсер, командующий Актюбинской группой Оренбургского казачьего войска Махин и атаман 1-го военного округа полковник К.Л. Каргин. Захватив власть, заговорщики могли расколоть антибольшевистский лагерь на востоке России и тем самым привести к падению всего Восточного фронта, поражению Колчака.

Валидов, судя по его воспоминаниям, ненавидел Колчака больше, чем многие эсеры, и вел постоянные переговоры по прямому проводу с членами Учредительного собрания в Уфе. Для координации подпольной работы в Оренбург прибыл член ЦК, лидер туркестанских эсеров и политик крайне левого толка В.А. Чайкин - давний друг Валидова; они легко нашли общий язык.

Вместе с еще одним будущим заговорщиком, депутатом от Ферганской области Чокаевым, Чайкин 22 ноября 1918 г. бежал из Челябинска. Именно тогда, согласно воспоминаниям Чокаева, у них созрел план освобождения Туркестана от красных, для чего необходимо было сместить Дутова. Валидов 6 и 25 ноября проинспектировал верные ему части на фронте, где и встретился с будущими заговорщиками: Махиным и Каргиным (Каргин происходил из той же станицы Буранной, что и отец Махина), договорившись с ними о мерах против Дутова. Махин и Каргин отличались левыми взглядами, причем первый был членом партии эсеров чуть ли не с 1906 г., а второй до революции некоторое время находился под негласным надзором полиции.

В ночь на 2 декабря заговорщики провели свое единственное совещание в Оренбурге, в здании Караван-Сарая - резиденции башкирского правительства. На совещании, по воспоминаниям Чокаева, присутствовали Валидов, Чокаев, Махин, Каргин и Чайкин. Заговорщики утвердили состав будущего объединенного правительства трех стран (Казахстан, Башкурдистан, Казачье государство). Махин должен был стать главнокомандующим, Каргин - войсковым атаманом Оренбургского казачьего войска (вместо Дутова), правителем Башкурдистана был намечен Валидов, Казахстана - С. Кадирбаев (представитель Алаш-Орды в Оренбурге), Чокаев должен был стать министром внешних связей; Чайкин также получил должность в будущем правительстве. Во то время в Оренбурге были расквартированы четыре башкирских стрелковых полка, Атаманский дивизион Оренбургского казачьего войска, 1-й Оренбургский казачий запасный полк, конвойная сотня и караульная рота, а также артиллерийские и технические части. У заговорщиков, при опоре на башкирские части, были все основания рассчитывать на успех.

Однако поручик А.-А. Велиев (Ахметгали), татарский купец из Челябинска, донес о тайном совещании коменданту Оренбурга капитану А. Заваруеву. Тот, в свою очередь, предупредил об этом главного начальника Оренбургского военного округа генерала Акулинина. Сразу же были приведены в боевую готовность Атаманский дивизион и запасный полк, установлено наблюдение за Караван-Сараем и казармами башкирских частей, в распоряжение коменданта города вызваны русские офицеры, служившие в башкирских полках. В течение ночи заговорщики пытались собрать верные им части на станции Оренбург, находившейся в их руках. Однако, поняв, что инициатива перешла к сторонникам Дутова, Валидов в полдень 2 декабря выехал из города, захватив все имевшиеся в наличии вагоны. Заговор против Дутова и Колчака провалился. Дутов сумел удержать войска под своим контролем, разрушив планы социалистов.

Дутов жестко боролся не только с реальной оппозицией, но и вообще с любыми угрозами своей власти. Наиболее ярко это проявилось в деле члена войскового правительства полковника В.Г. Рудакова, которого Дутов попросту предал, чтобы доказать свою преданность Верховному правителю Колчаку. Не менее жестко, пользуясь интригами Дутов боролся и со своим потенциальным конкурентом на пост войскового атамана генералом Н.Т. Сукиным. Столь предосудительные методы одного из крупнейших казачьих лидеров периода Гражданской войны не могли не повлиять на общий исход Белой борьбы на Востоке России.

Приказом Верховного правителя и Верховного главнокомандующего № 92 от 28 декабря 1918 г. Юго-Западная армия была разделена на отдельные Оренбургскую и Уральскую армии под командованием генералов Дутова и Н.А. Савельева. 21 января 1919 г. белые оставили Оренбург, что крайне неблагоприятно сказалось на настроениях казаков. Уже на следующий день в Оренбург вступили части 24-й Симбирской Железной стрелковой дивизии и прорвавшаяся с юга конница Туркестанской армии красных. Вскоре после оставления Оренбурга войсковое правительство и атаман перебрались сначала в Орск, а затем в Троицк.

Считая основной задачей не позволить красным наладить регулярную железнодорожную связь с Туркестаном, Дутов вел борьбу за каждый клочок железнодорожного полотна на все еще остававшемся под контролем казаков участке между Илецкой Защитой и Актюбинском. Недопущение соединения Туркестана с Советской Россией было одной из главнейших стратегических задач, и, к чести Юго-Западной, Отдельной Оренбургской и Южной армий, которые считаются иногда чуть ли не никчемными объединениями, эта задача успешно решалась вплоть до окончания боевых действий на Южном Урале осенью 1919 г. Сам Дутов, вспоминая этот тяжелый период, говорил: «Против нас действовала одна из лучших частей большевистской армии... так называемая «железная дивизия» под командой Гая... У них было отличное вооружение, была вначале прекрасная дисциплина. Положение наше иногда бывало очень тяжелое. Но... я ведь никогда не отчаивался!».

В январе 1919 г. части Отдельной Оренбургской армии, потеряв связь с Отдельной Уральской армией, отходили на восток, вглубь территории войска. Красные развивали свой успех, наступая вдоль линии Орской железной дороги. Отдельная Оренбургская армия отступала с тяжелыми боями. 13 февраля Совет министров в Омске постановил учредить должность главного начальника Оренбургского края с подчинением ему Оренбургской губернии (без Троицкого и Челябинского уездов), а также Кустанайского и Актюбинского уездов Тургайской области. Решение вопроса о включении в край Троицкого и Челябинского уездов было предоставлено на усмотрение командования. Начальником края с правами генерал-губернатора был назначен Дутов. В результате отступления войск Дутова, подчиненная ему территория Оренбургской губернии была минимальной (фактически только часть Орского и Верхнеуральский уезды). На Дутова было возложено и без того слишком много обязанностей, в связи с чем он в течение месяца не мог приступить к работе на своем новом посту.

Деятельность Дутова в новом качестве сосредоточилась прежде всего на осложнениях, связанных с национальным вопросом: созрела измена части башкир во главе с начальником башкирского войскового управления Валидовым. После почти трех месяцев секретных переговоров 18 февраля башкиры перешли на сторону большевиков и открыли им фронт. Уже в декабре-феврале, до фактического перехода на сторону красных, башкиры проявляли неподчинение командованию Юго-Западной и Отдельной Оренбургской армий, действовали самостоятельно, а башкирское руководство передавало красным секретные сведения о войсках белых. Основной причиной измены были, очевидно, политические пристрастия и амбиции башкирского руководства, в особенности, самого Валидова, сторонника эсеров, считавшего Колчака и Дутова своими злейшими врагами. Нельзя не отметить и отсутствие у белого командования должной гибкости в решении крайне болезненного национального вопроса. Большевики же, несмотря на первоначальные колебания, поспешили удовлетворить все требования башкир (широкая автономия), лишь бы последние перешли на их сторону.

В результате измены башкир на стыке Западной и Отдельной Оренбургской армий образовался разрыв, которым не замедлили воспользоваться красные, и возникла неотложная необходимость восстановления связи между двумя белыми армиями. Для этого левый фланг Западной армии предполагалось протянуть до станицы Кизильской, был сформирован II Оренбургский казачий корпус, а правый фланг Отдельной Оренбургской армии и связь с Западной армией должен был обеспечивать IV Оренбургский армейский корпус. Впоследствии для прикрытия разрыва Западная армия на своем левом фланге образовала Южную группу под командованием генерала П.А. Белова (Г.А. Виттекопфа).

Неудачи привели к тому, что моральный дух войск резко понизился, казаки начали самовольно расходиться по домам и перебегать к красным. Сказывались также значительное переутомление войск и недостатки милиционного комплектования частей. Для повышения боевого духа войск Дутову пришлось расформировать ненадежные части, принять меры для укрепления дисциплины, реформировать командный состав армии.

В начале марта Западная армия генерала М.В. Ханжина перешла в наступление, конечной целью которого должно было стать занятие Москвы. 13 марта частями была взята Уфа. Успехи на фронте армии Ханжина со второй половины марта укрепили положение всего левого фланга белого Восточного фронта. 18 марта началось одновременное наступление частей Южной группы Западной армии и Отдельной Оренбургской армии.

С первых чисел апреля Дутов уже фактически не командовал Отдельной Оренбургской армией, а уехал в Омск и занимался там политической деятельностью. С 7 апреля до самого расформирования армии Дутова замещал (с перерывом с 18 по 25 апреля) его начальник штаба генерал А.Н. Вагин. Таким образом, атамана Дутова вряд ли уместно обвинять в каких-то боевых неудачах этого периода - он к ним уже не имел никакого отношения.

9 апреля Дутов приехал в Омск. В официальном интервью он назвал некоторые цели приезда: 1) военные вопросы; 2) вопрос о новых границах Оренбургского края; 3) национальный вопрос - взаимоотношения с башкирами и киргизами; 4) вопрос об обсеменении полей в связи с неурожаем в 1918 г.

Омский период жизни Дутова был далеко не безоблачным. Активное участие его в омской политической жизни дало повод генералу барону А.П. Будбергу (помощник начальника штаба Верховного главнокомандующего) высказаться о нем как о человеке, «везде сующем свой нос». По мнению корреспондента газеты «Сибирская речь», беседовавшего с Дутовым первый раз еще летом 1918 г., за прошедшие месяцы «генерал заметно изменился. Усталость, утомление разлиты в его чертах. Морщины вокруг губ наметились глубже и резче. Только глаза - черные и блестящие по-прежнему горят железной волей и удалью».

23 мая Отдельная Оренбургская армия была переформирована в Южную. Ставка, видимо, осознала невозможность самостоятельной борьбы казачьей конницы без поддержки армейской пехоты (конница не могла штурмовать укрепленные районы в полосе железной дороги, а военные действия были привязаны именно к ней) и создала смешанную армию со значительной долей оренбургских казаков (свыше 45%). Дутова Колчак назначил походным атаманом всех казачьих войск и генерал-инспектором кавалерии, сохраняя за ним также и должность войскового атамана Оренбургского казачьего войска.

27 мая Дутов приступил к исполнению своих новых обязанностей. Первоначально его штаб был расположен в Екатеринбурге, позднее переместился в Омск. Должность походного атамана и инспектора кавалерии считалась чуть ли не почетной отставкой (на это указывает и первоначальное расположение штаба походного атамана в Екатеринбурге), однако, скорее всего, Колчак стремился укрепить непонятный после расформирования Отдельной Оренбургской армии статус Дутова, уже давно находившегося в Омске.

Не только Дутов пользовался поддержкой Колчака, но и самому Верховному правителю была полезна поддержка такого авторитетного и энергичного деятеля, каким был Дутов. Есть сведения о том, что Дутов 29 мая выехал в Екатеринбург и далее в Пермь, чтобы выяснить обстановку накануне визита в город Колчака для урегулирования конфликта с командующим Сибирской армией генералом Р. Гайдой. Накануне прибытия в Пермь Колчак рассматривал самые разные варианты решения этого конфликта, вплоть до силового, для чего взял с собой в поездку свой конвой и приказал привести в состояние повышенной боеготовности находившийся в Екатеринбурге батальон охраны Ставки. Судя по всему, для мирного решения вопроса и сохранения престижа верховной власти Колчаку и потребовалось содействие Дутова в переговорах с Гайдой. Колчак побывал в Перми в ночь на 1 июня, видимо, сразу после приезда Дутова. Оренбургский атаман принял участие в переговорах с Гайдой, даже просил Колчака за мятежного генерала, чем способствовал компромиссному разрешению ситуации. И в дальнейшем Дутов по неясным пока причинам поддерживал Гайду в различных вопросах.

2 июня Колчак, Дутов, Гайда и В.Н. Пепеляев выехали из Перми в Екатеринбург, где к ним присоединился генерал М.К. Дитерихс; 4 июня Колчак, Гайда, Дитерихс и Дутов вернулись в Омск. Затем Дутов отправился в инспекторскую поездку по казачьим войскам Дальнего Востока, где руководил борьбой с партизанским движением, а также налаживал взаимоотношения между верховной государственной властью и местными атаманами Г.М. Семеновым, И.П. Калмыковым и И.М. Гамовым, ориентировавшимися в своей политике на Японию. Основным итогом поездки Дутова стала переориентация Омска на сотрудничество с местными атаманами в борьбе с партизанским движением. Избранный курс усиливал значение казачества в политике Колчака. Сами атаманы постарались продемонстрировать свою полную лояльность Верховному правителю, однако так и не дали ни одной части на Восточный фронт. В Омск Дутов вернулся лишь 12 августа.

18 сентября 1919 г. Южная армия была переименована в Оренбургскую, 21 сентября в командование ею вступил Дутов (фактически он был вынужден задержаться в Омске для участия в работе казачьей конференции). Дутов и его начальник штаба генерал Зайцев прибыли к войскам, когда те находились в районе городов Атбасар и Кокчетав. Дутов принял нелегкое хозяйство - армия рушилась и безостановочно отступала по голой, безлюдной степи, испытывая недостаток продовольствия. Свирепствовал тиф, который к середине октября выкосил до половины личного состава. 14 октября 5-я советская армия переправилась через Тобол и перешла в наступление. Белые отходили к следующему рубежу - реке Ишим. С вечера 23 октября красные (Кокчетавская группа 5-й армии) стали развивать наступление и 29 октября, заняв Петропавловск, начали практически безостановочное преследование белых вдоль Транссибирской магистрали. На левом фланге белого Восточного фронта войска Дутова отступали к Ишиму, чтобы занять оборону по этой реке, прикрывая сосредоточение главных сил армии. Из района Атбасар-Кокчетав удобно было нанести фланговый удар по 5-й армии, наступавшей вдоль Транссиба. Однако в связи со значительным усилением эпидемии тифа и натиском красных закрепиться на Ишиме не удалось. Дутов приказал продолжать движение к Атбасару форсированным маршем. Отступая, войска потеряли соприкосновение с противником. 6 ноября было получено известие о переименовании Оренбургской армии в Отдельную Оренбургскую. В этот же день сосредоточение армии было приостановлено. Части заняли оборону в районе Атбасар-Кокчетав. Вплоть до получения 19 ноября известия о сдаче Омска, оставленного белыми 14 ноября, армия стояла на месте, на фронте все еще наиболее боеспособного IV Оренбургского армейского корпуса генерала Бакича было спокойно. Лишь после получения вести о падении столицы белой Сибири отступление было продолжено, одновременно вновь активизировались красные.

В этот период Дутов разработал план партизанских действий. Этот план был изложен им подробно в телеграмме Колчаку и Сахарову, однако едва ли нашел применение. 22 ноября стало известно об обходе Атбасара красными с севера и северо-запада и их выходе в тыл армии Дутова. 25-26 ноября противник вел наступление на фронте, а кроме того, искусно маневрируя, в ночь на 26 ноября обошел Акмолинск с севера и овладел им. Позднее красные продолжали действовать в тылу Отдельной Оренбургской армии и наступали в направлении на Каркаралинск, где находился штаб армии.

Тяготы, выпавшие на долю отступавших частей Дутова, могут сравниться, пожалуй, только с теми, что испытали войска Отдельной Уральской армии, почти полностью погибшей в Туркестане в начале 1920 г. В полном смысле слова для оренбуржцев это был «Голодный поход» - именно такое название уже в эмиграции получил поход частей армии по практически безжизненной северной Голодной степи в Семиречье в конце ноября-декабре 1919 года. По-настоящему этот был крестный путь Отдельной Оренбургской армии, войска которой отступали по малонаселенной, голодной местности, ночуя под открытым небом. Резали и ели лошадей и верблюдов. У местного населения отбирали все - продукты, фураж, одежду, сани, но и этого было не хватало для многотысячной людской массы. За все реквизируемое, как правило, выплачивались деньги, хотя и не всегда в должном размере. Смертность от холода и истощения возрастала, соперничая со смертностью от тифа. Тяжелобольных оставляли умирать в населенных пунктах, умерших не успевали хоронить и обременяли этим печальным обрядом местных жителей. Войска двигались большими переходами, оторвавшись от противника. На отставших одиночных солдат и казаков часто нападали киргизы, и невозможно было даже узнать, куда исчез человек.

1 декабря красные овладели Семипалатинском, а 10 декабря взяли Барнаул, не оставив войскам Дутова шансов соединиться с основными силами белого Восточного фронта. Возможен был единственный путь дальнейшего отхода - в Семиречье, где действовали части генерала Б.В. Анненкова. 13 декабря Каркаралинск был занят красными. До конца декабря войска Дутова отходили к Сергиополю. Этот отрезок пути (550 верст) был одним из наиболее тяжелых. Данные о численности и потерях армии Дутова в ходе Голодного похода сильно различаются. Наиболее близким к действительности следует считать тот вариант, согласно которому из 20-тысячной в районе Кокчетава армии до Сергиополя дошло около половины состава.

Приход в Семиречье истощенных, измотанных дутовцев, 90% которых были больны различными формами тифа, анненковцы, сравнительно благоденствовавшие здесь, встретили враждебно, были даже случаи вооруженных столкновений. Один из участников Белого движения на Восточном фронте, характеризовавший себя как «простого русского интеллигента... волею судеб надевшего мундир армии адмирала Колчака», отмечал, что «прислушавшись ко всем рассказам местных жителей, очевидцев, и судя по отношению Анненкова к оренбуржцам, для нас стало ясно, что мы попали в самое - после большевиков - бесправное место, и если что атаману (Анненкову. - А.Г .) взбредет в голову, то он с нами и сделает».

Приказом Дутова по Отдельной Оренбургской армии № 3 от 6 января 1920 г. все части, учреждения и заведения армии сводились в отдельный «Отряд атамана Дутова» под командованием генерала Бакича. Сам Дутов стал гражданским губернатором Семиреченского края и расположился в Лепсинске. Возможно, Анненков опасался конкуренции со стороны своего более известного соперника и стремился убрать Дутова из армии. Отряд Дутова был включен в состав Отдельной Семиреченской армии Анненкова и подчинен последнему во всех отношениях. В последнем приказе Дутова по армии говорилось: «Тяжелый крест выпал на долю Отдельной Оренбургской армии. Велением судьбы войскам пришлось сделать весьма продолжительные, почти непрерывные в течение полугода, передвижения - сначала из района Оренбургской губернии к Аральскому морю, далее через Иргиз, Тургай и Атбасар в район Кокчетав-Петропавловск. Отсюда через Акмолинск и Каркаралинск в район Сергиополя. Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые претерпели войска Оренбургской армии во время этого продолжительного марша по пустынно-степным областям, не поддаются описаниям. Лишь беспристрастная история и благодарное потомство по достоинству оценят боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Отчизны самоотверженно встречают всякие мучения и терзания».

В марте 1920 г. Дутову и его сторонникам пришлось покинуть родину и отступить в Китай через ледниковый перевал Кара Сарык (на высоте 5800 м). Обессилевшие люди и кони шли без запаса еды и фуража, следуя по горным карнизам, случалось, срывались в пропасть. Сам атаман перед китайской границей был спущен на канате с отвесной скалы почти без сознания. В Китае отряд Дутова был интернирован в городе Суйдине, расположившись в казармах русского консульства. Дутов не терял надежды возобновить борьбу с большевиками. Именно с его деятельностью в советской историографии связывалась подготовка восстания в Нарынском уезде в ноябре 1920 г. Он поддерживал связь с лидерами басмачей, предпринимал попытки организовать антибольшевистское подполье в рядах РККА.

Объединить все антибольшевистские силы Западного Китая для похода на советскую Россию Дутову оказалось не по плечу. Тем не менее 12 августа (30 июля) 1920 г. Дутов издал приказ № 141 об объединении антибольшевистских сил в Западном Китае в Оренбургскую Отдельную армию. По сути, приказ Дутова был необходим, но оренбургский атаман превысил свои возможности и не учел изменившихся обстоятельств, при которых командиры белых отрядов, перешедших в Китай, фактически оказались независимыми друг от друга начальниками.

Обеспокоенность советского руководства наличием значительных организованных и закаленных годами борьбы антибольшевистских сил вблизи границ Советской России понятна, тем более, что сами белые не теряли надежды свергнуть большевистский режим. Антибольшевистская деятельность Дутова и его непререкаемый авторитет в казачестве побудили Москву к решительным мерам. Была подготовлена спецоперация первоначально по похищению, а позднее уже по ликвидации Дутова. Под видом единомышленника из России к атаману проник советский агент К.Г. Чанышев. 6 февраля 1921 г. Дутов был убит в своей квартире одним из подчиненных Чанышева - М. Ходжамиаровым, были смертельно ранены два человека из охраны, пытавшиеся оказать сопротивление. Убийцам удалось скрыться. Это убийство было, видимо, первым в череде подобных зарубежных ликвидаций, осуществленных советскими спецслужбами.

Так трагически оборвалась жизнь атамана - генерала А.И. Дутова, положившего начало Белому движению на Востоке России. Атамана Дутова и погибших вместе с ним казаков похоронили на небольшом кладбище неподалеку от Суйдина. По некоторым данным, через несколько суток могила Дутова была ночью разрыта, а тело обезглавлено: убийцы должны были представить доказательство исполнения приказа. По всей видимости, это кладбище, как и многие другие русские кладбища на территории Китая, было уничтожено во времена «культурной революции».

Устранение такого крупного политического и военного деятеля, каким являлся Дутов, нанесло оренбургскому казачеству сильнейший удар. Конечно, Дутов не был идеальным человеком, не выделялся способностями, обладал многочисленными слабостями, свойственными обычным людям, но при этом все же проявил качества, позволившие ему в смутное время встать во главе одного из крупнейших казачьих войск России, создать практически из ничего собственную вполне боеспособную армию и повести беспощадную борьбу с большевиками; он стал выразителем надежд, а порой даже кумиром сотен тысяч поверивших ему людей.

На главную

Ликвидация

Обеспокоенность советского руководства наличием значительных организованных и закаленных годами борьбы антибольшевистских сил вблизи границ Советской России понятна, тем более что сами белые не теряли надежды «с честью», как писал генерал Бакич 2293 , вернуться на родину и свергнуть большевистский режим, и, конечно, особенно активно в этом направлении работал Дутов. Активная и успешная антибольшевистская деятельность Дутова и его непререкаемый авторитет в казачестве стали причинами физического устранения атамана. Широко распространено мнение о том, что Дутов был убит чекистами, на самом деле являющееся явным упрощением.

28 (15) ноября 1920 г. Дутов составляет завещание, которое дошло до нас лишь в выписке, сделанной выдающимся исследователем-эмигрантом И.И. Серебренниковым из архива личного секретаря Дутова подъесаула Н.А. Щелокова. Завещание было написано в Суйдине на бланке Походного атамана всех казачьих войск за № 740. Текст этого документа был следующим:

«Завещание. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Находясь в здравом уме и твердой памяти, я, Александр Ильич Дутов, православный, 41 году от роду, занимающий должность выборного Войскового Атамана Оренбургского казачьего войска и Походного Атамана всех казачьих войск, Генерального Штаба Генерал-Лейтенант, добровольно и сознательно, в случае моей смерти, завещаю все свое имущество, находящееся у меня на квартире и мне принадлежащее, равно как и деньги, вещи, лошадей, экипажи, сбрую, белье, письменные и туалетные принадлежности, шубы, пальто, посуду, золотые вещи: часы, портсигары и прочее, Оренбургского казачьего войска станицы Остроленской 2-го Отдела Александре Афанасьевне Васильевой и дочери моей и ее, Вере, последней, если Александра Афанасьевна Васильева умрет; буде же жива, то она, Александра Афанасьевна Васильева, единственная моя наследница всего, что есть у меня. Лошади, жеребец вороной «Васька», вороной мерин «Мальчик», сивые «Орлик» и «Вольшебаш» 2294 , «Гунтер» и киргизская лошадь «Мишка» составляют личную мою собственность и потому принадлежат мне, а по смерти моей Александре Афанасьевне Васильевой, и я в сем завещании оставляю доверенность на имя А.А. Васильевой на получение моих денег из Банка в Кульдже: десяти тысяч илийских тецз. Душеприказчиком своим и опекуном над А.А. Васильевой и дочерью Верою назначаю игумена отца Иону. Всему написанному верить. Закрепляю все моею подписью и казенной, по должности, печатью. Аминь» 2295 .

Подлинник документа был заверен сразу двумя печатями: Походного и Войскового атамана. Дутов ничего не оставлял своей законной семье, возможно, зная, что она осталась на занятой большевиками территории, он не захотел подвергать близких опасности.

Остановлюсь подробнее на подготовке и проведении спецоперации по ликвидации атамана. По мнению начальника разведывательного отдела штаба Туркфронта Кувшинова, «…присутствие в [китайских] провинциях белогвардейцев может привести к весьма печальным для Китая последствиям. Несомненно, Китайские власти учитывают это обстоятельство, и если мирятся с присутствием на их территории русских белогвардейцев безоружных, то вооруженных – лишь терпят до поры до времени, пока не имеют возможности с ними разделаться…» 2296 . Слова эти оказались пророческими.

Не вызывающим сомнений историческим фактом является то, что 6 февраля (24 января) 1921 г. около 18 часов атаман Дутов в возрасте 41 с половиной года был смертельно ранен в своем доме в Суйдине и на следующий день, 7 февраля, в 7 часов утра скончался от большой кровопотери. На этом достоверно известная информация об обстоятельствах произошедшего практически заканчивается.

Существует несколько версий произошедшего. Попробую, опираясь исключительно на свидетельства очевидцев с обеих сторон, а не на последующие искажения, восстановить истинный ход событий, повлекших за собой гибель атамана. Небезынтересно, что долгое время после гибели Дутова в СССР официальной являлась версия о том, что атаман был убит кем-то из своих 2297 , однако позднее (после реабилитации репрессированных участников спецоперации в 1960-х гг.) ликвидация была все же поставлена в заслугу советским спецслужбам, различные подразделения которых, очевидно, даже конкурировали между собой за право внести в свою историю этот эпизод. Именно это обусловило большой поток очерков о спецоперации с различающимися деталями произошедшего, опубликованных в советский период. Отброшу явно несуразные версии о том, например, что Дутов был убит разочаровавшимся в Белом движении семиреченским казаком, подосланным Семиреченской облчк 2298 , или что его убил собственный адъютант 2299 , и сосредоточусь на сравнительном анализе наиболее близких к действительности данных.

Итак, большевистское руководство приняло решение покончить с Дутовым, но задача эта была непростой. Спецоперация была разделена на два этапа – внедрение в окружение Дутова и собственно похищение (или ликвидация) атамана. Чекисты дважды пытались проникнуть к Дутову, но обе попытки не увенчались успехом. Тогда и было решено подготовить спецоперацию. Чем объяснялся выбор момента ликвидации? Основная версия – приближение дня, намеченного Дутовым для выступления. Имеющиеся данные позволяют утверждать, что не похищение, а именно ликвидация атамана была санкционирована Ташкентом, а до этого Москвой. Осуществление спецоперации лично курировали полномочный представитель ВЧК в Туркестане Я.Х. Петерс и ответственный сотрудник РВС Туркфронта 23-летний В.В. Давыдов 2300 , ставший в дальнейшем уполномоченным по Илийскому пограничному округу 2301 . Важную роль играли председатель Джаркентской ЧК Суворов и его заместитель Крейвис. Таким образом, это была совместная операция РВС, в ведении которого также находились вопросы безопасности и ВЧК, и ставить ее в заслугу одним лишь чекистам неверно. Наркомфин выделил на осуществление операции немалую сумму 20 000 руб. золотом 2302 (не вполне понятно, на что нужны были такие большие деньги – едва ли найм нескольких боевиков и приобретение для них необходимого снаряжения и лошадей столько стоил, подкуп же сторонних лиц в ходе операции не предполагался).

Непосредственным руководителем операции был избран молодой начальник джаркентской милиции Касымхан Галиевич Чанышев (1898 г. р.). Известно, что Чанышев в 1917 г. служил денщиком, осенью 1917 г. он стал одним из руководителей Красной гвардии Джаркента 2303 . Следует упомянуть, что Чанышев, по слухам, считался потомком князя или хана, родился в богатой купеческой семье, есть данные о том, что он являлся бывшим офицером (впрочем, скорее всего, ложные), в Кульдже жил его дядя, что позволяло будущему ликвидатору сравнительно часто бывать в городе, не вызывая особых подозрений. В 1919 г. Чанышев вступил в большевистскую партию 2304 . Такой человек был вполне подходящей фигурой для того, чтобы возглавить операцию. Выбор оказался действительно удачным, тем более что свой первый удар Дутов планировал нанести как раз по Джаркенту.

Городской голова Джаркента (позднее – г. Панфилов) Ф.П. Миловский, бежавший в Кульджу, рекомендовал Чанышева Дутову для связи с городом. Тем более что Чанышев ранее рассказал Миловскому о готовности к восстанию целого ряда лиц в Джаркенте. Дутов не знал, что Чанышев перед знакомством с ним побывал в Ташкенте (официально было заявлено, что ездил охотиться), где беседовал с Я.Х. Петерсом и В.В. Давыдовым 2305 . По официальной версии, между Миловским и Дутовым Чанышев прошел еще через одно звено – отца Иону. Впрочем, по мнению неизвестного офицера личного отряда Дутова, с отцом Ионой Чанышева свел ветеринарный врач и одновременно секретарь русского консульства А.П. Загорский (Воробчук), живший тогда в Кульдже 2306 . Скорее всего, такая точка зрения безосновательна – Воробчук в годы Гражданской войны лично пострадал от действий Чанышева и едва не был им убит. Вряд ли он мог поддерживать отношения со своим явным недругом, к тому же расследование деятельности Воробчука, осуществленное в эмиграции, подтвердило его полную благонадежность 2307 .

Воробчук вспоминал, что Чанышева с Дутовым, наоборот, познакомил отец Иона 2308 . По официальной версии, игумен Иона якобы заявил Чанышеву при встрече: «Я человека узнаю по глазам. Вы наш человек и вам необходимо познакомиться с атаманом. Он человек хороший, и если вы будете помогать (в другом варианте – работать. – А. Г. ) ему, то он вас никогда не забудет» 2309 .

По возвращении с «охоты» Чанышев написал Дутову письмо, в котором выражал недовольство советской властью, жаловался на то, что у его отца были конфискованы сады, и заявлял о своей готовности в любой момент вместе с чинами милиции поддержать атамана. В конце письма содержалась просьба о личном знакомстве с Дутовым с целью изложить сведения о подготовке восстания в Джаркенте. Ответа от Дутова не последовало.

Тогда Чанышев отправился к Дутову сам. По официальной советской версии, их встреча произошла при содействии некоего полковника Аблайханова 2310 , являвшегося переводчиком Дутова. Чанышев знал его с детства. С Аблайхановым Чанышев встретился в лучшей харчевне Суйдина 2311 . Аблайханов быстро организовал встречу Чанышева с атаманом. Дутов беседовал с Чанышевым с глазу на глаз. Последний выдавал себя за ярого антибольшевика – члена подпольной джаркентской организации и обещал периодически снабжать Дутова информацией о положении в Семиречье. После получения первых сведений от Чанышева Дутов обещал направить к нему своего человека в качестве помощника. В дорогу будущему ликвидатору Дутов выдал листовки для распространения в Семиречье («Народам Туркестана», «К чему стремится атаман Дутов?», «Обращение к большевику», «Слово атамана Дутова к красноармейцам», «Обращение к населению Семиречья»). В одной из листовок говорилось: «Братья, заблудившиеся и заведенные в тупик, измученные братья. Стон ваш дошел до меня. Я увидел слезы ваши, ваше горе, нужду и страдания. И мое сердце русское, душа православная заставляет забыть все обиды, причиненные вами вашей родине многострадальной. Ведь нас всех так мало осталось!» 2312

Организаторы операции в этой связи даже стали сомневаться, не ведет ли Чанышев двойную игру?! По одному из свидетельств, первоначально Чанышев действительно был завербован Дутовым, но позднее перевербован красными 2313 . По свидетельству некоего большевика и старого чекиста ДА. Мирюка, находившегося тогда на ответственной работе в Семиречье, он лично задержал Чанышева при попытке пересечь границу с Китаем на одной из горных троп. Насколько этому можно верить – большой вопрос. Тем не менее Мирюк заявлял, что именно он задержал и разоблачил Чанышева как белогвардейца, изъял у него пакет со сведениями о расположении воинских частей, их численности, об Особых отделах, списки комиссаров, работников трибуналов, членов большевистской партии с их адресами, а также призывом к Дутову с такими строчками: «Только один ваш шаг – и у нас тут все готово, чтобы перебить большевиков и разгромить Совдепию» 2314 . Чанышев был арестован. Либо это было скоропалительным шагом самого Мирюка, не осведомленного о спецоперации и роли в ней Чанышева, либо последний действительно изначально являлся антибольшевиком, либо вся эта версия является неправдой.

Перевербовка была произведена в стиле красных – топорно, но эффективно. В Джаркенте был арестован отец Чанышева (по некоторым данным, кроме него еще десять родственников Чанышева). Скорее всего, его просто взяли в заложники на случай бегства сына к Дутову 2315 . Таким образом, у главного «ликвидатора» появился еще один аргумент для изображения себя как жертвы большевиков. После встречи с атаманом Чанышев вернулся на советскую территорию. Обладая хорошей зрительной памятью, он сумел нарисовать план квартиры Дутова, уточненный позднее при помощи М. Ходжамиарова (Ходжамьярова), выполнявшего функцию курьера и приславшего Дутову первое донесение Князя (такое кодовое имя получил Чанышев у атамана). Донесение, написанное примерно через неделю после первой встречи Чанышева с Дутовым 2316 , конечно же содержало недостоверную информацию. Последующие донесения направлялись Чанышевым с другими связными, что дало возможность сформировать целую группу боевиков, которые могли беспрепятственно проникать к Дутову. При беспечности атамана в отношении собственной безопасности, думается, это было несложно.

Бывший секретарь российского консульства в Кульдже А.П. Загорский (Воробчук), встречавшийся с Дутовым в октябре 1920 г. и активно помогавший атаману, предупредил последнего о том, что Чанышеву доверять нельзя. Он писал впоследствии:

«Атаман принял меня в своей канцелярии и сообщил, что в недалеком будущем он намерен со своим отрядом выступить в пределы России. Я был весьма удивлен таким решением атамана и, зная, что в отряде нет никакого оружия, а лошади частью распроданы, частью пали от истощения, а также и то, что в отряде находилось всего человек 15–20 офицеров, большинство которых произведены из вахмистров и урядников, я спросил Александра Ильича: с кем же и с чем вы выступите?

Здесь Александр Ильич сообщил мне, что он связался с некоторыми антикоммунистическими кругами на советской территории, что там его ждут и присоединятся очень многие даже из красной гвардии, что они же снабдят его оружием и что его очень часто навещает, по поручению антикоммунистических организаций, начальник милиции города Джаркента (Джаркент находится в 33 верстах от китайской границы, т. е. в 78 верстах от Суйдуна), некто Касымхан Чанышев.

При нашем разговоре присутствовал капитан Д.К. Шелестюк 2317 , бывший командир одного из пехотных полков Отдельной Бригады, оперировавшей некоторое время в конце девятнадцатого года в Джаркентском уезде, Семиреченской области, остатки которой рассеялись по Илийскому краю.

При упоминании атаманом имени Чанышева я невольно вздрогнул. Касымхана Чанышева я, как б[ывший] председатель Джаркентской Городской Думы и управляющий Джаркентским уездом, знал очень хорошо. Это был молодой, лет 25, местный татарин, во время войны призванный в армию и служил в г. Скобелеве денщиком у доктора квартировавшего там артиллерийского дивизиона. В конце 17-го года он дезертировал из дивизиона, прибыл в г. Джаркент, где жили его мать и брат, и стал усердным сторонником коммунизма. В первых числах марта 18-го года квартировавший в Джаркенте 6-й Оренбургский полк ушел в Оренбург, Джаркент и весь уезд остались без[о] всякой защиты. Касымхан Чанышев и писарь местного управления воинского начальника Шалин секретно организовали из всяких бродяг и преступников отряд в 78 человек, захватили никем не охранявшиеся военные склады с имевшимся там оружием и казармы и объявили себя местным отрядом красной гвардии.

В моем распоряжении, как начальника уезда и председателя Думы, было всего 35 милиционеров, которые немедленно разбежались, и город попал в руки этих бандитов. 14-го марта я и целый ряд местных чиновников, находившихся в городе, прибывших с фронта офицеров и общественных деятелей были ими арестованы и заключены в тюрьму. Все это я рассказал А.И. Дутову, умоляя его прекратить всякие сношения с Чанышевым, как с подосланным к нему советчиками провокатором. Александр Ильич, улыбаясь, ответил мне:

– То, что было тогда, теперь совершенно изменилось, Чанышев – верный мне человек и уже доставил мне 32 винтовки с патронами, а в ближайшие дни доставит даже несколько пулеметов. Он и его группа дали мне обязательство сдать мне Джаркент без боя и вступить в мой отряд…

Как я ни старался убедить атамана не верить Чанышеву, он оставался при своем мнении. Тогда я просил Александра Ильича для его личной безопасности переселиться в казармы, чтобы быть постоянно под охраной отряда. На это Александр Ильич мне ответил, что, живя в казармах, он будет слишком стеснять своим присутствием офицеров и казаков в их повседневной, и без того весьма неприглядной жизни, и он на это пойти не может. Наконец, я просил его принять более строгие меры к его охране в его резиденции и рекомендовал, чтобы дежурный офицер обязательно обыскивал каждого посетителя, прежде чем допустить его к атаману.

– Бог с вами, Анастасий Прокопиевич, как я могу подвергать такому унижению людей, идущих ко мне с чистым сердцем, – возразил мне Александр Ильич.

Мои просьбы ни к чему не привели.

Капитан Шелестюк во время нашего разговора с атаманом молчал, но они часто переглядывались, и мои доводы вызывали у обоих одинаковые улыбки. Из этого я видел, что капитан Шелестюк посвящен во все решения атамана и вполне согласен с ними. Атаман не сказал мне, кто его и как познакомил с Чанышевым, но позже мне говорили близкие к Александру Ильичу, что это знакомство произошло через игумена Иону. Сам о[тец] Иона мне никогда ничего об этом не говорил.

Александр Ильич пригласил нас в столовую позавтракать. Я и там, в присутствии его супруги, пытался еще уговорить атамана быть сугубо осторожным с посетителями, подобными Чанышеву, но он безапелляционно ответил мне:

– Я никого и ничего не боюсь, мне еще в Оренбурге одна весьма известная гадалка предсказала все то, что произошло со мною за последующее время, и даже то, что я попаду в Китай, где буду случайно ранен, но поправлюсь и вернусь в Россию с большой славой. Я верю в ее предсказания…

После завтрака он пригласил меня поехать с ним в казармы и посмотреть, в каких условиях живут его соратники. Мы поехали в его экипаже. От его квартиры до казарм нужно было проехать версты две по дороге, идущей пустырями вокруг городской стены. Я обратил на это внимание атамана и сказал:

– Если Вы часто здесь ездите, то большевики могут Вас убить без всякого для них риска одним выстрелом или даже камнем.

– Какой же Вы трус, Анастасий Прокопиевич, – смеясь, ответил атаман, – я каждый день один верхом езжу подышать свежим воздухом верст за десять от Суйдуна в сторону России и ничего не боюсь. Я верю в предсказания моей гадалки…

В казармах Александр Ильич познакомил меня со всеми офицерами отряда. Побывали мы с ним в нескольких землянках-квартирах семейных офицеров, и я пришел в ужас при мысли, как эти несчастные люди будут жить в таких условиях зимой, т. к. морозы в этом районе доходят до 20 и ниже градусов по Реомюру.

С тяжкими мыслями об атамане и его отряде я возвратился в тот же день домой и вечером рассказал С.В. Дуковичу о нужде отряда. Мы тут же решили устроить в банковском помещении благотворительный в пользу отряда бал. В ноябре месяце такой бал был проведен и дал свыше тысячи серебряных долларов чистого дохода, что по местным условиям превзошло все наши ожидания. Кроме того, мы собрали некоторое количество медикаментов и оконного стекла, что было очень важно, т. к. и в том и в другом в отряде была большая нужда. Переданные нами выручка от бала и другие пожертвования значительно скрасили жизнь отряда.

Вскоре после этого Александр Ильич приехал в Кульджу и провел несколько дней в нашей среде. На устроенном нами в банковском доме в честь [н]его большом ужине играл любительский эмигрантский оркестр, Александр Ильич и бывшие с ним здесь офицеры были в восторге от оказанного им кульджинцами приема, и все веселились почти до утра. На Рождество Христово атаман устроил в отряде елку, на которую пригласил нас и некоторых других беженцев. Елка прошла при общем веселье как гостей, так и милых хозяев. Расставаясь после этого с Александром Ильичом, никто не мог предполагать, что это была наша последняя с ним встреча» 2318 .

Таким образом, Дутов, планируя новый поход, проявил свойственное ему вопиющее легкомыслие. Неудивительно, что этот поход генерал А.С. Бакич справедливо посчитал авантюрой, а финал самого Дутова оказался таким трагичным.

Однако вернусь к официальной версии подготовки ликвидации. В основном Чанышев контактировал с игуменом Ионой, лишь в исключительных случаях встречаясь с самим Дутовым (таких встреч было две). Донесения Дутову с заведомо ложной информацией составлялись Чанышевым под руководством В.В. Давыдова. Почту в Суйдин доставляли будущие участники ликвидации М. Ходжамиаров (дважды), братья Г.У. и Н.У. Ушурбакиевы (1904 и 1895 г. р. соответственно) и другие.

Первоначально Дутов проверял Чанышева: «Там от вас неподалеку в Чимпандзе стоит мой полковник Янчис, не сможете ли вы подбросить ему две винтовки и револьвер системы «наган» 2319 . Задание явно бесполезное ввиду малого количества единиц оружия. Вероятно, это была какая-то проверка. Тем не менее Чанышев встретился с полковником и сделал все, о чем просил Дутов.

В своих ответах на донесения Чанышева Дутов излагал те планы, которые собирался реализовывать. В частности, он писал Чанышеву: «Письмо ваше получил. Теперь сообщаю новости. Анненков уехал в Хами. Все находящиеся теперь в Китае мною объединены. Имею связь с Врангелем. [Дела комиссаров Кульджи все хуже и хуже, наверное, скоро уедут. Началось восстание в Зайсане.] Наши дела идут отлично. Ожидаю на днях получения денег, они уже высланы. [Связь держите с Чимпандзе, там есть полковник Янчис, он предупрежден, что к нему будут приезжать люди, от кого – он не должен спрашивать, да ему и не сообщается о вас. Про Вас знаю только я один. Продовольствие нужно: на первое время хлеб по расчету на 1000 человек, на три дня должен быть заготовлен в Боргузах или Джаркенте, и нужен клевер и овес. Мясо тоже. Такой же запас в Чилике на 4000 человек хлеба и фураж. Надо до 180–200 верховых лошадей. Даю слово никого не трогать и ничего не брать силой. Передайте мой поклон Вашим друзьям – они мои. Посылаю своего человека под Вашу защиту и ответ: ] Сообщите точно число войск на границе, как дела под Ташкентом и есть ли у Вас связь с Ергаш-баем [Поклон, дружище, ваш Д. К Янчису будете посылать – говорите только одно: по приказу атамана]» 2320 . Упоминаемые в расчетах Дутова 4000 человек, скорее всего, силы А.С. Бакича, на которые он надеялся. Дата написания этого документа мне неизвестна и едва ли может быть установлена без доступа к материалам ЦА ФСБ.

Дело в том, что с датами основных событий ликвидации налицо весьма сильная путаница. По официальной советской версии, Чанышев познакомился с Дутовым лишь в январе 1921 г. Кроме того, известно, что атаман для контроля за Чанышевым направил в Джаркент своего контрразведчика, уроженца Троицка поручика Д.И. Нехорошко (1880 г. р.), устроившегося на работу в милицию делопроизводителем. Однако если Чанышев познакомился с Дутовым только в январе 1921 г. и тот прислал затем в Джаркент Нехорошко, то как объяснить данные об аресте Нехорошко Джаркентской ЧК и о расстрельном приговоре, вынесенном ему по решению Коллегии Семиреченского Облчк еще в конце декабря 1920 г.?! 2321 Кроме того, эти данные никак не вяжутся со сведениями официальной версии спецоперации об аресте Нехорошко в конце января 1921 г. Очевидно, что в разных даже официальных версиях ликвидации допущены искажения, которые в отношении столь значимого события носят, скорее всего, намеренный характер.

К слову сказать, в официальной истории органов госбезопасности Узбекистана говорится о том, что Дутов и Чанышев активно работали вместе уже в ноябре 1920 г. 2322 Следовательно, их знакомство должно было состояться еще раньше. Такая версия ближе к действительности, а срок спецоперации в этом случае существенно удлиняется. В документальном романе К. Токаева «Последний удар», основанном на подлинных документах, отмечено, что Чанышев получил задание встретиться с Дутовым еще в сентябре 1920 г. 2323 Значит, и письмо Дутова о готовности к выступлению относится не к январю 1921, а к 1920 г. Нехорошко, дезориентированный чекистами, сообщал Дутову о Чанышеве: «Он действительно отдается нашему делу. Что от него зависит, он делает. Так что работа его деятельная, но очень остры шипы у Советской власти… С нетерпением ожидаем Вас и Вашего прихода, но никак не дождемся» 2324 . Кстати, в одном из последующих писем Дутов прислал Чанышеву свою фотографию с дарственной надписью в знак особого расположения.

Недавно опубликован фрагмент еще одного чрезвычайно оптимистичного письма Дутова Чанышеву, датированного концом октября 1920 г.: «Ген[ерал] Врангель соединился с крестьянами Махно и теперь работают вместе. Фронт его усиливается ежедневно. Франция, Италия и Америка официально признали генерала Врангеля главой Всероссийского правительства, послали помощь: деньги, товары, оружие и 2 пехотных французских дивизии. Англия пока подготавливает общественное мнение против большевиков и на днях ожидается ее выступление. Дон и Кубань соединились с Врангелем. Все эти сведения достоверны, так как получены об этом телеграммы из Пекина и газеты. Бухара совместно с Афганистаном выступает на днях против Соввласти. Думаю, что шаг за шагом коммуна погибнет, комиссарам грозят все последствия народного гнева. Советую семью Вашу перевезти в Кульджу под видом свидания с родственниками или закупки товаров. Пока все. Поклон Вам и другим, кто против народа не работал» 2325 . Едва ли подобный оптимизм был уместен, тем более что информация была непроверенной и в своей достоверной части относилась к лету 1920 г., а к осени уже не соответствовала действительности.

Участники операции надеялись выманить Дутова на советскую территорию для рекогносцировки, но это не удалось. Впрочем, в официальной версии указывается, что Дутов в какой-то момент начал сомневаться в Чанышеве и направил его в Кульджу на встречу с неким отцом Падариным (с запиской: «Отец Падарин. Предъявитель сего из Джаркента – наш человек, которому помогите во всех делах»), от которой Чанышев уклонился, уехав в Джаркент и объяснив агенту Дутова Нехорошко свое возвращение опасением за близких, которым мог грозить арест. Добавлю, что Нехорошко был познакомлен Чанышевым с Ходжамиаровым и Г.У. Ушурбакиевым.

Кстати, небезынтересно, что Падариным разведка Туркфронта ошибочно считала отца Иону 2326 . Характерно, что эта ошибка в дальнейшем закрепилась и в официальных советских версиях ликвидации Дутова.

Сотрудники ЦА ФСБ опубликовали письмо Дутова Чанышеву, написанное после этих событий: «Ваш обратный проезд в Джаркент меня удивил, и я не скрою от Вас, что я принужден сомневаться и быть осторожным с Вами, поэтому вперед до доказательства Вами преданности нам я не сообщу многого. Сообщу лишь Вам последние сведения, полученные три дня тому назад. Ваши большевики озверели потому, что им будет конец. У меня был один мусульманин с Кубани и передал письмо Врангеля. Содержание его не скажу. Деньги от Врангеля я получил. Каково мое отношение к китайцам и их ко мне – Вам знать незачем… Мы теперь имеем тесную связь со всеми, и надо сейчас не играть на две лавочки, а идти прямо. Я требую службы Родине – иначе я приду и будет плохо. А если кто из русских в Джаркенте пострадает – ответите Вы, и очень скоро. Я требую сдачи в Чимпандзе 50 винтовок с патронами – иначе сами учтите, что будет. Вы сделать это можете, и тогда поздравляю Вас с чином и должностью высокой, почетом и уважением. До свидания. А.Д. » 2327 . Если верить процитированному письму, получается, что Чанышев передал для белых около 50 винтовок, что уже было немало. Советское руководство подобная перемена в ходе спецоперации, когда она стала бы работать на Дутова, явно не устраивала.

По данным сотрудников ФСБ, Чанышев в общей сложности не менее пяти раз переходил в Китай через границу. Вторая его встреча с Дутовым состоялась 9 ноября 1920 г. После этой встречи он пишет Чанышеву письмо: «Ваше письмо получил. Очень благодарен за сведения и за Вашу работу. Новости таковы: восстание Алтайской губернии и около Семипалатинска идет, и подавить его не смогли. Связь с Дальним Востоком и Врангелем у нас установлена. До меня дошли слухи, что красные хотят предпринимать поход на Китай, и в Джаркент переходит штаб армии… Правда ли все это? На все Ваши подробные вопросы отвечу следующим посланным, которого очень прошу прислать к вечеру 16 ноября. С ним сообщу подробный план действий. Мне необходимо прислать три винтовки с патронами, лучше 3-х линейки. Если устроите это дело – награда будет очень большая. Людей еще пошлю. Дело наше идет вперед. Вас прошу работать так: внушать населению, что пока будут большевики – нет порядка, помощи. Запутать аппарат власти, введя больше канцелярщины и милиции, надо скрывать дезертиров. В следующий раз пришлю выдержки из телеграмм и газет как иностранных, так и русских. Проверьте слух о движении к Джаркенту 3-х советских полков из Аулие-Ата. Прошу прислать советские газеты. Ходят ли телеграммы в Оренбург и Семипалатинск – узнайте это. Желаю всего хорошего. Будьте здоровы. Д. » 2328 .

Опубликовано и еще одно письмо Дутова, ставшее поводом для принятия решения о ликвидации атамана. Оно датировано декабрем 1920 г.: «К[асымхан] Письмо получил, сейчас же отвечаю, кажется, ждать нечего. Если 5 полк наш – то с Богом начинайте. Буду сегодня давать распоряжение. Мне посланный сказал, как только полк восстанет, то сейчас же идти на границу на другой день быть там 4 по старому стилю, часть наших будет держать разъезды у границы, а вы действуйте по обстановке. Главное, запасайте оружие и высылайте его на границу. Там сейчас же вооружатся и уйдут к Вам на помощь. Телеграф обязательно перерезать и дать знать в Баскунчи и в Баргузир. Там есть наши люди, они поддержат Вас сейчас же. Когда начнется восстание, посылайте в Гавриловку, Апсинск 2329 гонцов, там ждут, и дальше в Уч-Арале, Алакуль. Вся эта местность готова, оттуда дадут знать в Чугучак и лагерь. Не забудьте дать знать в Пржевальск и Кольджат. Помните, что от этого зависит все – связь во все стороны и оружие на границу. Чимпандзе имеет более 300 бойцов. Желаю удачи и до свидания» 2330 . Таким образом, атаман все еще надеялся на отряд Бакича («дадут знать в Чугучак и лагерь»). Единственно, что вызывает удивление в этом документе – упоминание 5-го полка. Если документ действительно датирован декабрем (то есть после провала выступления 1-го батальона этого полка), едва ли в части могли сохраниться какие-либо антибольшевистские ячейки. Вряд ли Дутов не знал о поражении восстания в Нарынском уезде, чтобы позволить Чанышеву себя дезинформировать на этот счет. К тому же это было рискованно и для самого Чанышева, поскольку обман мог быть легко раскрыт. Если же документ относится все-таки к ноябрю, тогда возникает вопрос о роли Чанышева и созданной при содействии советской разведки ложной организации в самом Нарынском восстании. Не стала ли эта роль организующей?! Быть может, игра с Дутовым завела большевиков слишком далеко?! К сожалению, без доступа к документам спецоперации ответить на эти вопросы невозможно.

В начале января 1921 г. Чанышев предпринял первую попытку убить Дутова (в Китай направлены М. Ходжамиаров, Ю. Кадыров и один из братьев Байсмаковых), однако из-за восстания в 3-м китайском пехотном полку 9 января 1921 г. 2331 Суйдин был взят под усиленную охрану, и о покушении нечего было и думать. В этот период Дутов занимался формированием в своем отряде пластунского батальона в Чимпандзе.

15 января 1921 г. Чанышев и его помощники были арестованы Семиреченской облчк по подозрению в причастности к контрреволюционной организации полковника Бойко 2332 , причем эта новость всполошила весь Джаркент. По городу поползли слухи, что он, как особо опасный преступник, отправлен в Ташкент. По свидетельству Д.А. Мирюка, Чанышеву был вынесен расстрельный приговор, после чего ничего не стоило привлечь его к ликвидации Дутова. Тем более что в заложники были взяты 9 его родственников. По одному из свидетельств, Чанышев собрал группу боевиков из отчаянных контрабандистов во главе с Ходжамиаровым. Контрабандистское прошлое Ходжамиарова документально подтверждено 2333 . Все боевики были малограмотными или имели начальное образование 2334 . Впрочем, для участия в операции нужно было совсем другое – физическая сила, решительность и выносливость. Этими качествами они обладали.

31 января группа Чанышева пересекла границу с Китаем уже непосредственно для организации убийства оренбургского атамана 2335 . Сейчас известны имена всех ликвидаторов, ушедших тогда в Китай. Их было шестеро: К.Г. Чанышев, М. Ходжамиаров, Г.У. Ушурбакиев, братья К. и М. Байсмаковы, Ю. Кадыров. Как вспоминал сам Чанышев, с ними был еще и 50-летний С. Моралбаев 2336 . При этом Чанышев вовсе не упоминает Н.У. Ушурбакиева, присоединившегося к группе позднее. 2 февраля ликвидаторы прибыли в Суйдин.

Боевики Чанышева были отличными всадниками и стрелками, обладали большой физической силой и хладнокровием, в особенности М. Ходжамиаров. Все они были уйгурами по национальности и ничем не отличались от местного населения по обе стороны границы. Махмуд Ходжамиаров родился в Джаркенте в 1894 г. и был, видимо, самым старшим из всех. Из Джаркента происходил и Г.У. Ушурбакиев (равно как, скорее всего, и его брат).

Долгое время от группы не поступало сообщений. В связи с отсутствием известий о группе в Суйдин был направлен и Н.У. Ушурбакиев (по другим данным, это был не он, а его брат Г.У. Ушурбакиев). Последний, судя по всему, сообщил, что в случае задержки заложники будут расстреляны. При содействии органов госбезопасности Казахстана удалось выявить фотографии Ходжамиарова и Г.У. Ушурбакиева, фото Н.У. Ушурбакиева было опубликовано еще в советской печати. Таким образом, известны изображения почти половины членов террористической группы.

Как оказалось, операция сорвана не была, а группа расположилась на явочной квартире в Суйдине. По одной из версий, предполагалось вывезти Дутова в мешке, ответив при возможной проверке, что внутри воззвания атамана. Накануне ликвидации, по свидетельству Н.У. Ушурбакиева, роли распределились следующим образом: «В штаб к Дутову идет Махмут Ходжамьяров… Старший из братьев Байсмаковых Куддук, знакомый с часовыми, должен все время находиться как можно ближе к Махмуту. Касымхан Чанышев и Газиз (или Азиз Ушурбакиев. – А. Г. ) будут прохаживаться у ворот крепости, готовые в любую минуту броситься на помощь Махмуту и Куддуку. Юсупу Кадырову, Мукаю Байсмакову и мне поручалось прикрыть огнем отход главных участников операции в случае, если вспыхнет перестрелка» 2337 . Операцию, по утверждению Ушурбакиева, наметили на 22 часа, когда город затихнет, но Дутов еще не ляжет спать, ворота крепости будут открыты, а караулы не будут удвоены на ночь.

Со слов игумена Ионы подробности убийства Дутова были таковы 2338: Чанышев сидел в советской тюрьме и был присужден к расстрелу, но, чтобы спасти себя, согласился принять участие в ликвидации Дутова. Отряд большевиков, вооруженный револьверами с отравленными пулями, прибыл в день убийства в Суйдин, расположившись в отдельном доме на окраине города. Дутов ежедневно ездил в казармы один, без охраны. Чанышев разделил свой отряд на две группы и подстерегал Дутова по двум дорогам из города в казармы. Однако в тот день Дутов из-за болезни остался на квартире. Около 17 часов к воротам его дома подъехали три мусульманина. У ворот должен был дежурить китайский солдат, но его не было на месте. Один из прибывших остался у входа, двое зашли во двор. Вестового попросили доложить, что привезен пакет из России. Во дворе у входных фонарей стоял дневальный. Вестовой доложил Дутову, тот разрешил гостям войти, один из них остался с дневальным, а второй пошел с вестовым. Дутов вышел, а убийца, доставая пакет, выхватил из-за сапога револьвер и застрелил его двумя выстрелами в упор, потом выстрелил в вестового и убежал. Мусульманин во дворе после первого выстрела убил дневального. Пуля пробила Дутову руку и проникла в живот, на следующий день атаман скончался. Есть сведения о том, что Дутов был ранен в печень 2339 .

По значительно более детальному и заслуживающему доверия свидетельству одного из сотрудников российского консульства в Кульдже, близко знавшего Дутова, пропуск Чанышеву и сопровождавшим его лицам к Дутову выдал игумен Иона, находившийся тогда в Кульдже. Получается, что сам игумен Иона в своих показаниях либо побоялся сознаться в этом, либо преднамеренно скрыл данный факт. Преднамеренное же сокрытие может свидетельствовать о двойственности той роли, которую играл этот человек.

В 10 утра трое убийц выехали из Кульджи в общем дилижансе, предполагая к 16 часам быть в Суйдине. В этот день Дутов отправил в Кульджу своего племянника и адъютанта сотника Н.В. Дутова, а к самому атаману должен был прибыть его товарищ по академии, семиреченский атаман Генерального штаба генерал-майор Н.П. Щербаков. Щербаков пробыл у Дутова до темноты. Возвращаться в Кульджу ему было поздно и небезопасно, поэтому Дутов предложил ему переночевать в Суйдине, в отряде, отправив его на тройке в помещение отряда («Западный Базар») и выделив для сопровождения своего фельдъегеря Лопатина. Сам атаман также намеревался отправиться к своему отряду, где предполагался вечер в честь Щербакова.

Другой фельдъегерь Дутова И. Санков отправился поить лошадей за город. Кроме самого Дутова, в доме оставалось лишь три казака: глухой казак – повар, два часовых: сын фельдъегеря Василий Лопатин и Василий Павлов. Около 17 часов к квартире атамана верхом (так в описании. – А. Г. ) подъехал Чанышев с сопровождающими. Оставив одного из подельников у входа с лошадьми, Чанышев с другим убийцей вошли в кухню и, предъявив пропуск, попросили у находившихся там повара и В. Лопатина разрешения увидеть Дутова по срочному делу. Дутов, сославшись на усталость, отказался принять Чанышева, но последний проявил настойчивость и указал на важность пакета, который привез.

Дутов уступил просьбам и пригласил Чанышева (второй убийца остался рядом с В. Павловым). Следом за Чанышевым с винтовкой зашел часовой Лопатин. Атаман вышел из спальни в приемную (по некоторым данным, в одном белье 2340), встав около двери в спальню. Чанышев вошел, хромая, и сказал: «Вам есть пакет». Затем он нагнулся, как бы доставая пакет из сапога, выхватил оттуда револьвер с отравленной, как показала экспертиза пулей, и выстрелил. Пуля пробила Дутову руку, которую атаман имел обыкновение держать у последней пуговицы кителя, и попала в живот. Вторым выстрелом Чанышев застрелил часового, попав ему пулей в шею. Третий выстрел вновь был направлен в Дутова, однако к этому времени атаман скрылся в спальне, и пуля застряла в дверном косяке. С началом стрельбы сопровождавший Чанышева мусульманин ликвидировал второго часового, попав ему в живот. Еще одним выстрелом Чанышев прострелил ногу упавшего Лопатина и быстро выбежал во двор. Затем все трое участников операции вскочили на лошадей и, проскакав 49 верст, благополучно скрылись на территории Советской России. Смертельно раненный Дутов выбежал за дверь и, не чувствуя ранения, крикнул вдогонку: «Ловите этого мерзавца!» Между тем глухой повар Дутова вообще ничего не услышал.

Первую перевязку Дутову сделала его молодая жена А.А. Васильева, имевшая на руках грудного ребенка – дочь Веру. Всю ночь Дутов, находившийся в сознании, провел в страшных мучениях. По имеющимся данным, из часовни отряда к нему была перенесена чудотворная Табынская икона Божьей Матери, однако чуда не случилось. С 2 часов ночи боли значительно усилились, началась частая рвота, атаман стремительно терял силы. Стало ясно, что Дутов умирает. Лишь к 6 утра из Кульджи прибыли игумен Иона и врач А.Д. Педашенко, но было поздно. Игумен Иона едва успел наскоро напутствовать умирающего, а помощь врача уже не требовалась. Дутов скончался рано утром 7 февраля от внутреннего кровоизлияния в результате ранения печени и заражения крови от отравленной пули (по другим данным – от большой потери крови 2341). В тот же день скончались и оба часовых. Дутов и часовые были похоронены во дворе казарм отряда, но позднее, при ликвидации отряда 28 февраля 1925 г., все три гроба были перенесены на местное католическое кладбище 2342 .

А.П. Загорский (Воробчук), приехавший в Суйдин из Кульджи на следующий день, впоследствии изложил в своих небольших воспоминаниях рассказ фельдъегеря атамана Дутова прапорщика И. Санкова: «Касымхан Чанышев и киргиз, тоже Касымхан, часто бывали у атамана, и он подолгу с ними разговаривал один на один в своей канцелярии. Мы хорошо знали в лицо этих посетителей, и атаман приказал нам беспрепятственно пропускать их к нему. Около 7 часов вечера в роковой день, как только начало темнеть, мы заперли ворота в наш двор на засов. Часовые с винтовками в руках заняли свои посты: мой сын стоял у ворот, а казак Маслов в сенях квартиры атамана. Я и один вестовой сидели в нашей комнате. Кто-то постучал снаружи в ворота. Мой сын спросил, кто там. Ему ответили: «Касымхан Чанышев по спешному делу к атаману».

Сын отворил ворота, я в окно увидел вошедшим во двор киргиза Касымхана, а за воротами три верховые лошади и возле них Касымхана Чанышева и еще одного мусульманина. Так как эти визитеры посещали атамана очень часто, то я отнесся к этому спокойно, а только смотрел в окно и наблюдал за приехавшими. Я слышал, как Маслов доложил атаману о приезде Касымхана. Касымхан вошел в сени, прихрамывая. Атаман вышел к нему из своей спальни, поздоровался с ним и спросил, отчего тот хромает. Касымхан сказал, что он случайно по дороге ушиб ногу. Он вынул и передал атаману какой-то пакет. Маслов стоял рядом с Касымханом.

Как только атаман стал вскрывать пакет, Касымхан выхватил из своего кармана револьвер и в упор выстрелил в него, быстро повернулся к Маслову и вторую пулю выпустил в того. Атаман бросился к двери своей спальни, но убийца еще раз выстрелил в него и быстро выскочил за ворота. В момент стрельбы Касымхана в атамана и Маслова Касымхан Чанышев выстрелил и убил наповал моего сына. Я и бывший со мной вестовой бросились в дом атамана и увидели, что Маслов уже мертвый, пуля попала ему в шею. Атаман сидел на своей кровати, прижимая рукою на боку сильно кровоточившую рану. Другая рука у него тоже была ранена. Мы немедленно вызвали из отряда фельдшера Евдокимова, послали гонца в Кульджу к о[тцу] Ионе и просили поскорее прислать доктора. Евдокимов делал все, что мог, но к утру атаман скончался. Убийцы, совершив свое каиново дело, быстро вскочили на лошадей и скрылись» 2343 . Тогда же в Кульджу был отправлен гонец с известием о тяжелом ранении атамана. Несколько человек, включая двух врачей, сразу же выехали в отряд, однако, прибыв в Суйдин около 9 часов утра, нашли Дутова уже мертвым.

Между тем, по свидетельству генерала Щербакова, «отец Иона принимал деятельное участие в убийстве атамана. Об этом… говорил и поручик Аничков, который также, как и генерал Щербаков, и отец Иона, был, в момент убийства атамана, в Кульдже» 2344 .

Приведу еще одну версию, изложенную анонимным офицером личного отряда Дутова. Впрочем, автор неточен в указании даты убийства – якобы 21 февраля по старому стилю. Соответственно можно сомневаться в том, насколько близко он соприкоснулся с произошедшими событиями. Вместе с тем эти воспоминания содержат много ценных и неизвестных фактов из жизни отряда. Он писал:

«Мы, офицеры атамановского отряда и ближе к нему стоящие – личного конвоя, до сих пор не знаем детально тех причин, которые были сложны и сплетены из многих и многих интриг, приведших к трагической смерти любимого всеми батьки-атамана.

Но знаем много, и все отрядники знают те версии смерти Атамана, которыми в те далекие годы жил отряд, жил и клялся, когда наступит момент, жестоко отмстить и убийцам и их помощникам…

О, мы не говорим, что отец Иона – отрядной и военный батюшка, любимец атамана, был к этому злому делу причастен, мы этого сказать не можем, но вспомнить должны, что он много знал, слишком было велико его влияние на атамана и не всегда оно было благотворным…

Атаман жил в Суйдуне… в фанзе из трех смежных комнат. С ним жила его жена, как ее называли отрядники – Шурочка, личная охрана – подхорунжий Мельников, прапорщики Лопатин и Санов.

У ворот дома всегда стояла пара часовых – почетный китайский караул.

У крыльца – казак с шашкой и винтовкой.

Слухи об убийстве атамана шли давно. Кто-то плел эту паутину с давних времен, и когда офицеры Личного отряда учредили на крыше атамановской фанзы скрытый пост – офицера с револьвером, то атаману его штатские помощники 2345 внушили, что это против него.

И он, придя в офицерское собрание отряда, порвал на своей груди рубашку и сказал: «Убивайте, если вы так!»

Офицеры сидели понуря голову. Им было стыдно, что их любимый Вождь произнес такую клевету на них, которые в любую минуту за него отдали бы свою жизнь.

После атаман понял это и говорил: «Господа, господа офицеры, кто-то кует темное дело. Будьте осторожны».

Но офицерский пост с крыши фанзы был снят.

О. Иона жил в Кульдже и часто ездил, проходя без доклада в кабинет, к атаману.

Большую к нему любовь и уважение питал наш вождь. А почему – этого в отряде никто не знал, и лишь только мы, более близкие к атаману, знали, что он ведет огромную работу по созданию барьерного государства для предохранения Азии от чар и злодейств красных, знали мельком и про предложение англичан – перейти на службу отряду для охраны афганской границы от продвижения туда красных коммунистов.

В это был посвящен о. Иона и еще некоторые из штатских.

Они и творили что-то, но что – из отрядников никто не старался узнать, атаману верили на слово, больше, чем себе. Знали, что он не обманет, не предаст и не продаст. Больше казаку ничего не нужно было…

Из книги Тайны русской артиллерии. Последний довод царей и комиссаров [с иллюстрациями] автора Широкорад Александр Борисович

Из книги Краткий курс сталинизма автора Борев Юрий Борисович

ЛИКВИДАЦИЯ ЛАГЕРЯ После 1956 года лагерь ликвидировали. Возникло много трудных проблем. Кто будет заготавливать лес вместо заключенных? Куда деть армию охранников? Что делать со сторожевыми собаками?Как ни сложно ломать устоявшийся строй жизни, но постепенно все входит в

Из книги Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929 автора Фельштинский Юрий Георгиевич

9. Ликвидация оппозиции С середины 1928 г. преследование сторонников оппозиции со стороны партийных органов и ОГПУ резко усилилось. Оппозиционеров не только исключали из партии, но снимали с работы, изгоняли из вузов, а некоторых, наиболее активных, все чаще подвергали

Из книги Исламское государство. Армия террора автора Вайс Майкл

ЛИКВИДАЦИЯ? В американских структурах, противодействующих терроризму, преобладало мнение, что союз Асада с АКИ распался в 2008 г., после того как Абу Гадийях был убит, потому что режим «ликвидировал» свою джихадистскую сеть в восточной Сирии и начал арестовывать

Из книги Фрунзе. Тайны жизни и смерти автора Рунов Валентин Александрович

Ликвидация Махно Ввиду отказа Махно выполнить требования Реввоенсовета фронта о расформировании его частей… с утра 26 ноября приступили к активным действиям против махновских банд. Из директивы командующего Южным фронтом М. В. Фрунзе от 25 ноября 1920 года Одни из

Из книги Русский бунт навеки. 500 лет Гражданской войны автора Тараторин Дмитрий

Ликвидация О роли Комитета в распаде страны писалось много и с самых разных позиций. Приходится признать, что внимательно вглядываясь в «лихие девяностые» трудно не солидаризироваться с авторами некоторых конспирологических теорий. Ясно, что система была

Из книги Особая группа НКВД автора Богатко Сергей Александрович

Ликвидация По ночам становилось все холодней. Наконец выпал снег и закрыл сезон полевых изыскательских работ 1938 года. Именно снег, а не холод заставлял изыскателей уходить на материк: под снежным покровом поверхность земли делалась нераспознаваемой. Весь добытый

Из книги Утрата и возмездие автора Мощанский Илья Борисович

Ликвидация Первый этап операции: с 10 по 13 января 1943 года. В ночь на 10 января войска Донского фронта сосредоточились на исходных позициях. Наступил завершающий этап контрнаступления Красной армии под Сталинградом.Выполняя замысел плана операции «Кольцо», войска

Из книги Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм автора Костырченко Геннадий Васильевич

ЛИКВИДАЦИЯ ЕАК. Пропагандистское развенчание «безродного космополитизма» сначала в театральной критике, а потом и в других сферах культуры и общественной жизни не просто совпало, как свидетельствуют документы, с проводившимися параллельно арестами еврейских

Из книги Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору автора Симбирцев Игорь

Ликвидация Троцкого Тайная операция по убийству Троцкого в Мексике в 1940 году ставит логическую точку в истории довоенных операций советской разведки в довоенный период, хотя формально она заходит за границы 30-х годов и за понятие «довоенных лет», ведь с осени 1939 года

Из книги Возмездие автора Кузьмин Николай Павлович

Ликвидация Пленум ЦК работал необыкновенно долго - целых 11 дней (дольше иных съездов). Такая длительность объясняется отнюдь не любовью к заседаниям, а важностью накопившихся дел.Получив беспредельное доверие Сталина, Ежов не сразу осознал, в какое опасное положение он

Из книги Атаман А. И. Дутов автора Ганин Андрей Владиславович

Ликвидация Обеспокоенность советского руководства наличием значительных организованных и закаленных годами борьбы антибольшевистских сил вблизи границ Советской России понятна, тем более что сами белые не теряли надежды «с честью», как писал генерал Бакич2293,

автора Кузнецов Сергей Олегович

Глава 14 Ликвидация-2 Пауза дала шанс противникам продажи, к числу которых, помимо хранителя Т.В. Сапожниковой и искусствоведов, принадлежал даже «советский директор» Эрмитажа П.И. Кларк. К моменту назначения на пост в музее 19 декабря 1928 года Павел Иванович уже довольно

Из книги Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари автора Кузнецов Сергей Олегович

Глава 15 Ликвидация-3 Подготовка к продаже дома на Невском проспекте затянулась почти на два года. В событии, произошедшем на территории этого дома 15 августа 1929 года, можно усмотреть новый, вслед за падением картины Рубенса, зловещий знак. Тогда, в середине последнего

Из книги Крушение антисоветского подполья в СССР. Том 1 автора Голинков Давид Львович

7. Ликвидация саботажа Выполняя указания Совнаркома, ВЧК в первые дни своего существования раскрыла и ликвидировала центральный стачечный комитет «Союза союзов служащих государственных учреждений», руководивший забастовкой чиновников. Сотрудники Чрезвычайной

Атаман Дутов, любивший повторять: «Своими взглядами и мнениями, как перчатками, я не играю»

Александр Ильич Дутов окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус 1897 г., а затем Николаевское кавалерийское училище в 1899 г., был произведён в чин хорунжего и направлен в 1-й Оренбургский казачий полк, стоявший в Харькове.

В аттестации Дутова, данной ему графом Ф. А. Келлером, говорится: «Последние бои в Румынии, в которых принимал участие полк под командой войскового старшины Дутова, дают право видеть в нем отлично разбирающегося в обстановке командира и принимающего соответствующие решения энергично, в силу чего считаю его выдающимся и отличным боевым командиром полка» . К февралю 1917 г. за боевые отличия Дутов был награждён мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й ст. и орденом Св. Анны 2-й ст.

Дутов стал известен на всю Россию в августе 1917 года, во время «Корниловского мятежа». Керенский тогда требовал от Дутова подписать правительственный указ, в котором Лавр Георгиевич обвинялся в измене Родине. Атаман Оренбургского казачьего войска вышел из кабинета, презрительно бросив: «Можете послать меня на виселицу, но такой бумаги не подпишу. Если нужно, я готов умереть за них» . От слов Дутов немедленно перешел к делу. Именно его полк защищал ставку генерала Деникина, усмирял большевистских агитаторов в Смоленске и охранял последнего главнокомандующего русской армией Духонина. Выпускник академии генерального штаба, председатель Совета союза казачьих войск России Александр Ильич Дутов открыто называл большевиков немецкими шпионами и требовал судить их по законам военного времени.

«Впредь до восстановления полномочий Временного правительства и телеграфной связи принимаю на себя всю полноту исполнительной государственной власти» . Город и губерния были объявлены на военном положении. Созданный комитет спасения родины, в который вошли представители всех партий за исключением большевиков и кадетов, назначил Дутова начальником вооруженных сил края. Исполняя свои полномочия, он стал инициатором ареста некоторых членов Оренбургского совета рабочих депутатов, готовивших восстание. На обвинения в стремлении узурпировать власть Дутов с горестью отвечал: «Всё время приходится быть под угрозой большевиков, получать от них смертельные приговоры, жить в штабе, не видя неделями семьи. Хороша власть!»

«Ныне мы переживаем большевистские дни. Мы видим в сумраке очертания царизма, Вильгельма и его сторонников, и ясно определенно стоит перед нами провокаторская фигура Владимира Ленина и его сторонников: Троцкого-Бронштейна, Рязанова-Гольденбаха, Каменева-Розенфельда, Суханова-Гиммера и Зиновьева-Апфельбаума. Россия умирает. Мы присутствуем при последнем её вздохе. Была Великая Русь от Балтийского моря до океана, от Белого моря до Персии, была целая, великая, грозная, могучая, земледельческая, трудовая Россия - нет её.

Среди мирового пожара, среди пламени родных городов,

Среди свиста пуль и шрапнели,

Так охотно выпущенных солдатами внутри страны по безоружным жителям,

Среди полного спокойствия на фронте, где идет братание,

Среди ужасающих расстрелов женщин, изнасилования учениц,

Среди массового, зверского убийства юнкеров и офицеров,

Среди пьянства, грабежа и погромов,

Наша великая Мать-Россия,

В своем красном сарафане,

Легла на смертный одр,

Грязными руками сдергивают

С тебя последние ценности,

У одра твоего звенят немецкие марки,

Ты, любимая, отдавая последний вздох,

Открой на секунду тяжелые веки свои,

Гордый душой и своею свободой,

Войско оренбургское…

Войско оренбургское, крепись,

Не далек тот час великого праздника Всея Руси,

Все кремлевские колокола дадут свободный трезвон,

И возвестят миру о целости Руси Православной!»

Руководители большевиков быстро осознали, какую опасность для них представляло оренбургское казачество. 25 ноября появилось обращение Совнаркома к населению о борьбе с атаманом Дутовым. Южный Урал оказался на осадном положении. Александр Ильич был объявлен вне закона.

В Верхнеуральске был созван чрезвычайный казачий круг. Выступая на нем, Александр Ильич трижды отказывался от своего поста, ссылаясь на то, что его переизбрание вызовет озлобление у большевиков. Давали себя знать и прежние ранения. «У меня перебита шея, треснут череп, и никуда не годятся плечо и рука», - говорил Дутов. Но круг не принял отставку и поручил атаману формирование партизанских отрядов для продолжения вооруженной борьбы. В своем обращении к казакам Александр Ильич писал:

«Русь великая, слышишь ли ты набат? Очнись родная, и ударь в своем старом Кремле-Москве, во все колокола, и твой набат будет слышен повсюду. Сбрось великий народ ярмо чужеземное, немецкое. И сольются звуки вечевых казачьих колоколов с твоим Кремлевским перезвоном, и Русь православная будет целой и нераздельной»

Анализируя внутриполитическую обстановку, Дутов и позже не раз писал и говорил о необходимости твердой власти, которая выведет страну из кризиса. Он призывал сплотиться вокруг той партии, которая спасет родину, и за которой пойдут все остальные политические силы.

«Я не знаю, кто мы: революционеры или контрреволюционеры, куда мы идем - влево или вправо. Одно знаю, что мы идем честным путем к спасению Родины. Мне жизнь не дорога, и ее не буду щадить, пока в России будут большевики. Всё зло заключалось в том, что у нас не было общегосударственной твердой власти, это и привело нас к разрухе»

28 сентября казаки Дутова взяли Орск - последний из городов на территории войска, занятых большевиками. Таким образом, территория войска была на некоторое время полностью очищена от красных.

18 ноября 1918 года в результате переворота в Омске к власти пришел Колчак, ставший Верховным правителем и главнокомандующим всеми вооруженными силами России. Одним из первых вошел в его подчинение атаман Дутов. Он хотел своим примером показать, как должен поступить каждый честный офицер. Части Дутова в ноябре вошли в состав Русской армии адмирала Колчака. Дутов сыграл положительную роль в урегулировании конфликта между атаманом Семеновым и Колчаком, призывая первого подчиниться второму, так как выдвигаемые кандидатуры на пост Верховного Правителя подчинились Колчаку, призвал "брата-казака" Семенова пропустить военные грузы для Оренбургского казачьего войска.

Атаман А.И.Дутов, А.В.Колчак, генерал И.Г.Акулингин и архиепископ Мефодий (Герасимов). Фотография сделана в городе Троицке в феврале 1919 года.

20 мая 1919 г. генерал-лейтенант Дутов (произведенный в этот чин в конце сентября 1918 г.) назначен на пост Походного Атамана всех Казачьих войск. Для многих именно генерал Дутов был символом всего антибольшевистского сопротивления. Не случайно, казаки Оренбургского войска писали своему атаману: «Вы необходимы, Ваше имя на устах у всех, Вы своим присутствием еще более вдохновите нас на борьбу».

Атаман был доступен для простых людей - любой мог прийти к нему со своими вопросами или проблемами. Независимость, прямота, трезвый образ жизни, постоянная забота о рядовых, пресечение грубого обращения с нижними чинами - всё это обеспечило прочный авторитет Дутова среди казаков.

Осень 1919 года считается самым страшным периодом в истории Гражданской войны в России. Ожесточение охватило всю страну и не могло не отразиться на действиях атамана. По свидетельству современника, Дутов так объяснял собственную жестокость: «Когда на карту ставится существования целого огромного государства, я не остановлюсь и перед расстрелами. Это не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны».

Колчак и Дутов обходят строй добровольцев

Оренбургские казаки с переменным успехом вели борьбу с большевиками, но в сентябре 1919 года Оренбургская армия Дутова была разбита Красной армией под Актюбинском. Атаман с остатками войска отошёл в Семиречье, где присоединился к Семиреченской армии атамана Анненкова. Из-за отсутствия продовольствия переход через степи стал известен, как «Голодный поход».

В армии свирепствовал тиф, который к середине октября выкосил почти половину личного состава. По самым примерным подсчетам, во время «голодного похода» погибло свыше 10 тысяч человек. В своем последнем приказе по армии Дутов писал:

«Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые претерпели войска, не поддаются описаниям. Лишь беспристрастная история и благодарное потомство по достоинству оценят боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Отчизны самоотверженно встречают всякие мучения и терзания»

По приходу в Семиречье Дутов назначен атаманом Анненковым генерал-губернатором Семиреченской области. В марте 1920 года частям Дутова пришлось покинуть родину и отступить в Китай через ледниковый перевал, расположенный на высоте 5800 метров. Обессилевшие люди и кони шли без запаса еды и фуража, следуя по горным карнизам, случалось, срывались в пропасть. Самого атамана перед границей спустили на канате с отвесной скалы почти без сознания. Отряд был интернирован в Суйдине, и расположился в казармах русского консульства. Дутов не терял надежды возобновить борьбу с большевиками и пытался объединить под своим началом всех бывших белых воинов. За деятельностью генерала с тревогой следили в Москве. Лидеров Третьего интернационала пугало наличие значительных организованных и закаленных годами борьбы антибольшевистских сил вблизи границ Советской России. Было принято решение ликвидировать Дутова. Выполнение этой щекотливой миссии возложили на Реввоенсовет Туркестанского фронта.

«Если суждено быть убитым, то никакие караулы не помогут» , - любил повторять атаман. Так и вышло... Бывший белый воин Андрей Приданников через несколько дней опубликовал в одной из эмигрантских газет стихотворение «На чужбине», посвященное погибшему атаману Оренбургского казачьего войска:

Сменялись дни, ползли, как нехотя, недели.

Нет-нет да налетал и буйствовал буран.

Вдруг весть в отряде громом пролетела, -

Убит в Суйдине Дутов – атаман.

Доверьем пользуясь, под видом порученья

Явились к Дутову злодеи. И сражен

Еще один вождь Белого движенья,

Погиб в чужой стране, никем не отомщен...

Атамана Дутова похоронили на небольшом кладбище. Но через несколько дней эмиграцию облетела шокирующая весть: ночью могила генерала была разрыта, а тело обезглавлено. Как писали газеты, убийцы должны были предоставить доказательства исполнения приказа.